Книга Завтрак с Машиахом - Илья Баксаляр

– Спасибо, Отец мой небесный, – мысленно произнес пророк.

И его тело в блаженстве поплыло над землей, улетая в небесную даль.

Глава 12

Темные тучи заволокли небо над Иерусалимом, оттеняя мрачными красками серые дома и стены, погружая город в древнюю первозданную красоту. Сильный дождь хлестал холодными струями по каменной брусчатке, заставляя немногочисленных пешеходов прятаться под крышами. Овадья, раскрыв зонтик, шел по узким улочкам старого города, не обращая внимания на ливень, лужи и пронизывающий холод. Ветер усиливался, свинцовые тучи сгущались, опускаясь все ниже над землей, погружая город в серый неприятный мрак, ливень усиливался.

Сумрачно было не только на улице, но и в душе у молодого агента «Моссада», только сейчас он стал осознавать всю сложность и запутанность дела, которым ему приходилось заниматься. Обычное оперативное наблюдение в один миг неожиданно засасывало его в круговорот странных событий. Таинственные письмена, появившиеся откуда-то из глубины веков. Жестокие убийства особым изуверским способом ни в чем не повинных рабочих, ставших случайными свидетелями некоего открытия. Непонятная, абсолютно лишенная всякой логики смерть имама. Подозрительный старик на фотографии с кольцом на руке, которого нет ни в одной картотеке страны, необъяснимым образом, как призрак, появившийся в мечети. Но самым непонятным для Овадьи было то, что его опытный руководитель, Кейла Овальская, не замечала или не хотела замечать таинственность и необычность старика, а перстню она вообще не придала никакого значения. Все эти факты смешались в голове Менахема. «И во главе всего стоит эта сказка про Ковчег, придуманная иудеями на заре цивилизации, чтобы оправдать свою избранность. Мистика, да и только. Надо все разложить по полочкам, каждый факт, все детали, понять мотивацию убийств и только тогда делать умозаключения», – подумал молодой агент «Моссада». Сверкнула молния. Овадья взглянул на небо. Город на мгновение осветился, а потом опять погрузился во тьму. Раздался страшный грохот. Молодой человек невольно пригнулся, как будто на него что-то обрушилось. Менахему стало стыдно за свой испуг. Он осмотрелся по сторонам, боясь, что кто-нибудь мог увидеть его в этот неловкий момент. На улице было пустынно. «И куда это я так торопился?» – и только тут молодой человек вспомнил, что он спешил к деду в синагогу.

Ему почему-то захотелось побеседовать со своим знаменитым дедом по материнской линии. Он был известным раввином, одним из лучших знатоков иудаизма в стране. Овадья считал себя современным, продвинутым человеком, не особо верующим в Бога, полагая, что вся история религии основана на множестве предрассудков и огромном количестве мифов, подтвердить подлинность которых еще никому не удалось. Но сейчас ему почему-то захотелось узнать подробности о Ковчеге Завета. Он с легкостью, с помощью пары щелчков по клавиатуре мог найти любую нужную информацию, но все же решил воспользоваться знаниями своего деда Иехиэля Кацмана, который, пожалуй, лучше всех знал и трактовал священные писания. Менахем не верил во все эти сказания, но любопытство взяло верх над разумом. Овадья остановился на небольшом перекрестке и, убедившись в правильности пути, свернул в нужном направлении и оказался прямо перед знакомой синагогой.

В темном помещении было безлюдно и прохладно, тускло горела только одна лампочка. У окна в полном одиночестве скромно сидел раввин, склонив голову над толстым Талмудом, что-то шепча бледными узкими губами, покачиваясь в такт произношениям священных писаний. Менахем, увидев родного человека, улыбнулся от радости, и на душе сразу стало лучше. Он хотел подойти к раввину, но вспомнил, что в это время беспокоить деда нельзя, он общался с Богом напрямую, с легкостью преодолевая пространство, которое другим представлялось запретной территорией. «Да, постарел дед», – в душе у молодого человека возникло щемящее чувство. Время было беспощадно к людям, а трагедия, случившаяся в их семье, совсем подкосила здоровье старика. Он смотрел на раввина, подмечая, как на благородном бледном лице деда появилось еще больше глубоких морщин, под глазами образовались темные пятна, выдающие больные почки, белая длинная борода сильно поредела, руки слегка дрожали, и только большой, немного с горбинкой нос демонстрировал сильный волевой характер. «Надо бы его в госпиталь положить на обследование, возраст и беды все-таки сказываются». Менахему вдруг почему-то захотелось подбежать к деду, крепко обнять его, как в детстве, прижаться к груди и радостно закричать: «Деда, здравствуй!», но он удержался от неожиданных проявлений слабости.

Раввин, дочитав страницу, положил книгу, снял очки и закрыл глаза. От долгого чтения у него разболелась голова, он тонкими пальцами начал потирать себе виски, стараясь облегчить недомогание. Он открыл глаза и, застигнутый врасплох, вздрогнул. Прямо перед ним стоял улыбающийся молодой человек.

– А, это ты, внучек! – глаза старика просияли от радости. Он поднялся со стула и крепко обнял внука. – Давненько ты ко мне не приходил, совсем забыл старика.

– Нет, деда, просто дел было много, – прилив теплой энергии вновь захватил Овадью.

– Ну рассказывай, что у тебя нового? – раввин оглядел внука с разных сторон, с гордостью мысленно сравнивая себя в молодости с Менахемом: «Какой красивый стал, возмужал, да и ума явно прибавилось – по глазам вижу. Весь в меня пошел».

– Все нормально, дед. Я вот зашел к тебе узнать кое-что, – молодой человек немного покраснел и замялся.

– И что же тебя интересует? – старик оживился.

– Ты хорошо знаешь Талмуд, читаешь Тору, правильно толкуешь многие святые писания. Расскажи мне немного о Ковчеге Завета, почему вокруг него столько шума в течение многих лет?

– Ах тебя, значит, Ковчег Завета заинтересовал? – раввин сел на стул, предлагая внуку последовать его примеру. – Но тебе-то зачем это? Ты же все равно не веришь в иудейские святыни.

– Деда, мне просто интересно узнать, что ты думаешь об этом.

Старик поправил очки на носу, несколько раз кашлянул, не зная, с чего лучше начать:

– Это, внучок, очень старая история, покрытая многими тайнами. В Торе о ней много говорится. Но это факт чисто религиозный. Насколько я знаю, ты не очень веруешь во всемогущие силы. Зачем же тебе сейчас потребовалось узнать о самом важном для всех иудеев сокровище? – старик с неодобрением покачал головой. – Ты, Менахем, слишком молод, считаешь себя современным человеком, продвинутым в науке, и не доверяешь древним писаниям, но время образумит тебя и выведет на путь истинный. Только истинная вера в Отца нашего Господа позволяет правильно понимать мир. Но тебе еще все предстоит открыть перед собой заново, когда ты созреешь для общения с Богом.

Овадья старался придать себе серьезный вид, но краешки губ выдавали его нерелигиозный подход к жизни.

– Деда! Не ругайся, пожалуйста, каждый из нас выбирает свою дорогу. Я инженер, а ты служишь Богу, но ведь от этого мы не перестаем любить друг друга! – он выдержал паузу, затем обнял слегка насупившегося старика. – Расскажи мне лучше историю о Ковчеге Завета.