Книга Вспышка - Элис Бродвей

Жизнь по эту сторону стены была кончена. Отмеченный лишил их всего.

Глава восемнадцатая

Глаза Руфи закрыты, на щеке блестит слезинка. Услышь я эту историю раньше, в первые дни в Фетерстоуне, я бы не стала молчать – указала бы на несовпадения и нелогичные мелочи в рассказе. Сказала бы: «Вы ошиблись, всё не так! Пустые обвинили не того!»

Но я уже не та, что раньше. «Она знает, – проносится у меня в голове. – Руфь всё обо мне знает».

– Это легенда о Фетерстоуне? – только и спрашиваю я.

Открыв глаза, Руфь молча кивает.

– Мы поселились здесь давным-давно, ещё при Белии. Всегда найдутся храбрецы, бегущие от зла, и не все они… – Руфь показывает на мою руку, – не все приходят к нам с чистой кожей.

– Эта история… из-за неё на меня так подозрительно смотрят? – Руфь молча склоняет голову к плечу. – Но я не Нейт! Я никому не принесу горя!

Ещё не договорив, я понимаю: у нас со Святым куда больше общего, чем я думала.

– Я тебе верю, милая. – Дрожащей рукой Руфь гладит меня по щеке. – Многие видят твою чистую душу. Ты пришла залечить свои раны, а не растревожить чужие.

Я молча смаргиваю слёзы. Она ничего обо мне не знает!

– Люди опасаются не тебя, они боятся прошлого. – Руфь умолкает и пристально вглядывается мне в лицо, тщательно выбирая слова. – Тебе сказали, что твой отец ушёл от нас? – Я киваю. – Но знаешь ли ты, почему так произошло?

– Затем я и пришла. Мне очень нужно узнать всё от начала и до конца. – От внезапно вспыхнувшей надежды громко стучит сердце.

– Ты уверена?

Руфь без улыбки смотрит на меня и потирает лоб. Как она устала… Над бровями у неё блестят капельки пота. Ей пора отдохнуть.

– Иногда мы привыкаем к удобной лжи – так живётся проще и безопаснее. Готова ли ты узнать, каким был твой отец на самом деле, даже если окажется, что для тебя он был совсем другим?

– Уж лучше правда, даже самая неприятная, чем удобная, приглаженная ложь, – отвечаю я, вытирая слёзы.

Я сейчас, как заблудившаяся в лесу девочка в красном плаще, готова ступить на неизвестную тропинку. Кто ждёт меня? Волк или дровосек, враг или друг? С глубоким вздохом, не произнося ни слова, Руфь придвигает ко мне книгу.

Это дневник моей мамы – той, что дала мне жизнь.

Глава девятнадцатая

Понедельник, 1-е

Сегодня вернулся Халид. Он вышел к костру из темноты, грязный и усталый. Месяц или два назад он отправился в Ривертон. Я думала, он погиб или попал в плен к отмеченным.

Халида окружили, забросали вопросами, крича всё громче, а он пытался отвечать. Выяснилось, что Халида схватили вместе с другими охотниками, когда они пытались добыть в Ривертоне еды, но ему удалось сбежать.

– Но как ты сбежал? – слышалось отовсюду.

Халид поднял руки, требуя тишины, и сказал, что его спас отмеченный.

В мёртвой тишине у костра Халид тихо позвал кого-то, и в круг света вступил человек. Я никогда не видела ничего подобного: гость склонил голову, но его глаза смотрели прямо на нас. Он напомнил мне бродячего пса, в любую минуту ожидающего нападения. Так ли он ошибался? Его кожа была испещрена знаками. У меня даже глаза заслезились, когда я охватила его взглядом. Мне хотелось отвернуться, спрятаться от этой грязи и греха.

– Этот человек – настоящий герой! – провозгласил Халид. – Он обманул палача и вытащил меня из петли, а потом спрятал и помог бежать из города. И вот мы здесь.

Зачем отмеченному помогать нам? Не понимаю. Они нас ненавидят, хотят всех перебить. Но так сказал Халид.

– Его зовут Джозеф Эллиот. Когда власти Ривертона узнали, что он сделал, его взяли под стражу и нанесли ему знак проклятия. Мы бежали вместе. Ему некуда возвращаться. В Ривертоне он всем чужой. Теперь Джозеф мой брат. Я обещал ему защиту и крышу над головой здесь, у нас.

Вторник, 2-е

Старейшины совещались весь день. Халида вместе с отмеченным не выпускали из Дома старейшин. Зато остальные наговорились всласть. И было о чём. Некоторые считают, что отмеченного надо казнить, пока он не убил кого-то из нас.

Не знаю, что и думать.

Сегодня собрание у костра было совсем коротким. Руфь и Грета говорят, что пока ничего не решили.

Среда, 3-е

Ему разрешили остаться. Сегодня у костра спорили всю ночь. А потом тянули жребий – у кого поселится наш гость, и Джастус выиграл. Или проиграл. Теперь отмеченный живёт в нашем доме, в доме моего кузена, спит в соседней комнате. Если коснуться рукой стены, можно почувствовать, как его знаки распространяют заразу. Почти. И мне страшно. Кажется, меня не беспокоит, что он меченый.

Пятница, 5-е

Сегодня провели церемонию – такую же, как для тех, кто пришёл к нам после ночи истребления. Гостю дали новое имя – он начнёт новую жизнь здесь, с нами. А ещё его чествовали за спасение Халида, наградили. Он может сам выбрать себе дерево и будет всегда носить кулон-перо.

Он обещал почитать старейшин и стать с нами единым. Голос его не дрогнул, когда он произносил клятву. Никаких знаков, никаких тайн, никакой лжи. Только честность.

Его будут звать Джоэл. Джоэл Флинт. Новое имя, новое начало, новая жизнь.

Я встречаю его повсюду: на улице, за ужином, в коридоре, на лестнице. Я отвожу глаза, чтобы не видеть его меток. Отворачиваюсь. Возможно, он один из нас, но рядом с ним мне неуютно. Джастус предупредил, чтобы я держалась от гостя подальше.

Но по ночам я вижу его, даже закрыв глаза.

Четверг, 18-е

Мне не собрать довольно камней, чтобы искупить грех. Он поцеловал меня. И я поцеловала его в ответ. Быть может, это правда – их метки вводят нас в ступор. В его рисунках можно потеряться. Но я сама этого хочу.

Среда, 24-е

У него есть метки, о которых знаю только я.

Здесь дневник обрывается, как раз когда я рассмотрела за словами человека мою настоящую мать. Я раздражённо листаю пустые страницы и наконец у самой обложки встречаю несколько отчаянно нацарапанных строк.

Я больше не могу вести дневник. Слова потеряли всякий смысл. Он хочет вернуться туда, откуда пришёл. Он видит наши страдания и хочет помочь. Он говорит, что мы не должны прозябать в нищете – это несправедливо.