Книга Только никому не говори. Солнце любви - Инна Булгакова

Присутствующие шевельнулись, отозвались нестройно, художник поднялся и заговорил:

- Вот, знакомьтесь. Николай Ильич — Иван Арсеньевич.

- Послушайте! — мелодично пропел Ника, в неудержимом порыве вскочил и прошёлся взад-вперёд по кирпичной дорожке (я следил за его походкой — это уже входило в привычку: да, быстрый, лёгкий шаг… как назло, народ подобрался нервный, поджарый, легконогий). — Послушайте! Это уникально! Я полностью в курсе: Митя ввёл. Сегодня в театре свободен — и вот не утерпел. Не помешаю?

- Напротив. Мне нужны рабочие руки.

- Это ещё зачем? — угрюмо поинтересовался Борис, Вертер как-то поёжился, Анюта молча глядела перед собой, в свою пустоту.

- Копать старую цветочную клумбу.

- Иван Арсеньевич, объяснитесь, — попросил художник.

- Да, конечно, — я достал блокнот из верхнего кармана рубашки и с деловым видом заглянул в него. — Одной из загадок в том загадочном преступлении является, как вам известно, бесследное исчезновение трупа. Когда я впервые увидел Павла Матвеевича в больнице, меня поразили его слова… вы все, наверное, помните: «Была полная тьма. Полевые лилии пахнут, их закопали. Только никому не говори». Впервые он произнёс их после похорон жены и повторяет до сих пор каждому новому лицу. Безумный бред? Или какой-то непонятный смысл скрывается в этих словах? Не знаю. Но вдруг Павел Матвеевич что-то видел в ту ночь в Отраде или о чем-то догадался? Может быть, образ полевых лилий — ключ к разгадке, а выражение «их закопали» — намёк на то, что убийца где-то закопал тело Маруси?

- И на чем основаны эти доводы? На словах сумасшедшего! — перебил меня Борис. — Романтика какая-то…

- Потрясающе! — прошептал актёр. — Труп в цветах…

Математик пренебрежительно взглянул на него и продолжал:

- Труп, цветы, убийца… Тухлая романтика. Ведь до сих пор неизвестно, что случилось с Марусей… Может, она покончила с собой или просто сбежала куда-то.

- Она была задушена в среду в четыре часа дня.

- То есть как?! — страшно закричал Дмитрий Алексеевич.

Я не рассчитал тяжести обрушившихся слов. В мгновенной паузе я уловил умоляющий взгляд Вертера и искажённое лицо Анюты. Математик резко отвернулся. Прозвучал тихий прекрасный голос:

- Откуда вы знаете? — Отелло легонько прикоснулся к моему плечу, сверкнули светлые прозрачные глаза. — У вас есть свидетели?

- Есть, — меня опять понесло, и я с упоением ощущал в себе зуд безрассудства.

- Выходит, вы знаете, кто убийца?

- Догадываюсь. Мне не хватает нескольких штрихов.

- Это кто-нибудь из присутствующих?

- Кто-нибудь.

- И вы нам скажете, кто именно?

- Не скажу.

- Любопытно! — сладострастный блеск в прозрачных глазах погас. — Очень любопытно. Я прибыл вовремя.

- Иван Арсеньевич! — воскликнул художник. — Мне не понятны ваши шутки!

- Никаких шуток! Есть свидетель, есть подозреваемый. Все есть! — я небрежно помахал блокнотом над головой. — Но прежде всего мне нужна полная картина преступления, пока что много темных мест.

- Если вы говорите правду, — сказал художник страстно, а я вам верю! — то сейчас нас слушает убийца. Вы подвергаете себя опасности, себя и какого-то пока что неведомого свидетеля! Моё предложение: назовите имя убийцы при всех. Но если против него улик ещё недостаточно и вы вынуждены соблюдать тайну — свяжитесь с милицией. Во всяком случае, сдайте туда блокнот, пока не поздно. Это самое главное.

- Самое главное, — подал голос Борис, — что мне надоел сумасшедший дом и я ухожу.

- Никуда ты не уйдёшь, — со спокойной силой заговорила Анюта-впервые за все время. — И вообще все помолчите. Пусть он делает, что хочет.

- Итак, я буду делать, что хочу. Три года назад в саду за домом, где в хорошую погоду пили чай, росли на лужайке садовые лилии, любимые цветы Любови Андреевны… Я хочу проверить, есть ли связь между ними и безумием её мужа.

- То есть вы полагаете, там могила Маруси, и Павел знает об этом? — в напряжённой тишине спросил Дмитрий Алексеевич, и вновь раздался низкий, с богатейшими модуляциями голос:

- И хрупкий прах человеческий уже смешался с прахом земным! (Должно быть, реплика из какой-то пьесы.)

- Золото прочнее человеческой плоти. Вдруг мы найдём золотой браслет с рубинами, который был на левой руке убитой.

Я в упор поглядел на Отелло, светлые глаза вспыхнули и тут же погасли: он задумался.

- Золото… — пробормотал Дмитрий Алексеевич. — То самое золото, о котором вы намекали мне в связи с моей, так сказать, средневековой аллегорией, да?

- Что за аллегория? — поинтересовался Ника.

Они рассеянно перебрасывались репликами, никто не слушал, все ждали, все тянули время: идти на лужайку за домом было страшно.

- Портрет Любы с дочками. Он принадлежит Анюте, но пока висит у меня в мастерской, между окнами. Ты ж бывал на сеансах, не помнишь?

- Тот самый портрет! — закричал Ника. — Ну конечно… Вертер внезапно поднялся со ступенек и в наступившей паузе направился ко мне. Я ожидал самого худшего (сейчас мальчик со страху выкинет штуку и, возможно, на самом деле подвергнется опасности впоследствии), но он только глухо спросил:

- Где копать?

Анюта спустилась с крыльца, пошла вдоль веранды, мы молча двинулись за ней. В проведении эксперимента Ника очень пригодился: словно играючи, выкосил траву на лужайке. Анюта указала место метрах в трёх от стола, Дмитрий Алексеевич, подумав, согласился. Петя первым принялся за работу. Вначале дело пошло быстро: грунт оказался довольно рыхлым. Потом лопата из нержавейки все с большим трудом вонзалась в спрессованную тяжёлую глину. Вертера сменил художник… Николай Ильич… Борис… вновь Петя… Страшная продолговатая яма углублялась, росла куча рыжей земли, скрежетала сталь, красные закатные лучи слепили глаза, сигаретный дымок улетал в безмятежное небо, лёгкой тенью метался актёр по свежескошенной стерне. Все молчали. Меня убивала мысль, что среди нас, возможно, есть человек, который знает все. Он уже был здесь с лопатой, ночью, оглядывался и торопился, а откуда-то… из кустов или из окна на него глядел Павел Матвеевич. Мне очень хотелось увести отсюда Анюту и уйти самому: весь мой охотничий азарт куда-то пропал — страх и непонятная тоска. Я молился об одном: чтоб все это поскорее кончилось и кончилось неудачей — пусть с девочкой останется вечный покой, пусть она останется для нас Наташей Ростовой в пунцовой шали.

- Продолжать нет смысла! — откуда-то из- под земли донёсся резкий голос математика. — Её здесь нет.

Будто прошелестел единый, почти радостный вздох, все оживились, заговорили, задвигались. Петя помог Борису выбраться из ямы и стал поспешно сгребать туда кучи сырой земли, актёр помогал. Анюта, словно обессилев, присела на краешек стола, я подошёл к ней, Борис пробормотал со злостью: