Книга Тайна двух лун - Ксения Грациани

Мужчина поблагодарил старика, встал и обратился ко всем.

– В тот день, когда мою прохудившуюся лодку вынесло к останкам этого древнего леса, я подумал, что здесь и погибну, так больше и не увидев людей, – начал Арэнк, обведя всех собравшихся открытым выразительным взором, – но вскоре я понял, что умереть на этой земле мне не удастся: холм погрузится в воду прежде, чем придёт мой последний день. И тогда я решил строить большую и крепкую лодку, которая смогла бы путешествовать по Большой Воде столько, сколько понадобится для того, чтобы найти Водные Врата. Это единственное, что заставляло меня работать не покладая рук и не сойти с ума от одиночества, хотя порой я был на одном волоске от безумия. Только молчаливые птицы и уродливое подводное создание разнообразили мои унылые дни. Но я ошибся: Боги не дали мне помешаться рассудком, и теперь я снова среди людей. Общими усилиями мы построим такой большой корабль, который никогда ещё не рассекал воды Лакоса. Он пройдёт сквозь Водные Врата, и мы все окажемся в лучшем мире, там, где сами пожелаем. Готовы ли вы, мои новые братья и сёстры, присоединиться ко мне?

Голоса зазвучали вокруг костра, сначала несмелые, затем всё более воодушевлённые, пока не переросли в оживлённые крики. Речь Арэнка наполнила сердца людей надеждой. Когда он говорил, Аламеду не покидала мысль, что она слышит предводителя. Голос его был громкий и уверенный, вдохновляющий и зовущий за собой. В ту минуту лесоруб напомнил Аламеде её отца, вождя их племени. Точно также, затаив дыхание, слушали его люди и вдохновлялись сильными словами. Он всегда умел унять тревогу, вспыхнувшую из-за неурожая или неудачной охоты, примирить ссору, сплотить племя в трудный миг. Арэнк был из таких: настоящий вожак. Она и сама смотрела на него с восхищением, как и сидевшая поблизости Муна. Огненные всполохи озаряли её строгое, но красивое и одухотворённое лицо. Глядя на неё, Аламеда думала, что такая девушка смогла бы стать достойной парой Арэнку. Наверное, она и сама обратила бы на него внимание… раньше, в прежней жизни, не будь в ней Роутега, но с ним никому не сравниться. Только для него есть место в её раненом сердце.

Две луны уже высоко сияли на небе, дети спали под навесом, а взрослые продолжали обсуждать план строительства. Воодушевлённые, спорящие, уставшие, – они всё сидели. А над ними стоял Арэнк и говорил, и рисовал на земле задуманное им судно. Когда наконец все стали устраиваться на ночлег, он неожиданно подошёл к Ните.

– Можете заночевать в моей хижине. Я всё равно останусь здесь, а вы втроём проделали сегодня долгий путь, построили ночлег для других, вам нужно хорошо отдохнуть.

– Ты очень добр, – ответила Нита, – это честь для нас, найти приют под твоим кровом.

– Спасибо за гостеприимство, – добавила Муна, пытаясь поймать взгляд Арэнка, но он был устремлён на другую. Арэнк смотрел на Аламеду так, будто ожидал согласия именно от неё.

– Благодарю тебя, но я могу заночевать и здесь, – сказала та, опустив веки. Сама не понимая почему, Аламеда хотела убежать от цепких, светло-карих, с зелёными крапинками глаз.

– Я настаиваю, – ответил Арэнк, – не пренебрегай моим гостеприимством. Вам троим хватит места.

– Хорошо, сегодня мы заночуем в твоём жилище, а завтра построим новое, – согласилась Аламеда, коротко посмотрев на него, но тут же отвела глаза, словно обжегшись его пытливым взглядом.

– Не благодарите, я уже говорил, что там почти не живу. Спокойных снов, – ответил Арэнк и ушёл, постепенно исчезая в густой темноте.

– Даже с ночлегом повезло. Удачный день, – сказала Нита, едва он скрылся из виду. – Впервые за долгое время поспать в нормальном доме, пусть и на дереве, многого стоит. Забирайтесь наверх и ложитесь, я тоже скоро приду, только поговорю с Ясом.

Аламеда валилась с ног от усталости, и ей в целом было всё равно где спать: хоть на дереве, хоть стоя, прислонившись к нему спиной. Вскарабкались по стволу. Никакой лестницы, чтобы забраться наверх, не было, но Муне и Аламеде она не понадобилась: обе лазили по деревьям как кошки. Закрепили факел в держателе на двери. Хижина оказалась пустой и совсем необжитой, будто и правда в ней никто не бывал. На стенах дрожали тени от заглядывающих в окна ветвей, пахло свежей древесиной и сочной листвой. Почти всё пространство на полу занимал широкий соломенный настил, должный служить постелью. Единственное, что бросалось в глаза, было кинутое поверх него одеяло грубой текстуры, но с замысловатой вышивкой, будто оно попало на этот необитаемый остров из другого мира, в котором кто-то ещё пёкся о домашнем уюте. Одеяло напомнило Аламеде о семье и о прежней счастливой жизни. Когда-то и она ткала такие, готовясь стать женой. Больше в хижине ничего не было, на стене висело лишь духовое ружьё и колчан со стрелами. Видимо, Арэнк и правда здесь почти не появлялся.

Впервые Аламеда очутились с Муной с глазу на глаз. Ей даже показалось, что сегодняшние события немного сблизили их. Возможно, теперь Муна не будет с ней так высокомерна. В конце концов, им нечего делить, они могли бы даже стать подругами.

– Нам повезло, что Нита не дала Ясу уплыть, – сказала Аламеда, пытаясь начать разговор. – Теперь у нас снова есть дом.

– Да, моя сестра находчива и смела, – ответила Муна, улёгшись с краю, и тут же отвернулась к стене. – Погаси факел.

Подружиться с Муной – как бы не так. Нет у той никаких подруг и, кажется, те ей совсем не нужны. Да и Аламеде на что эта дружба? Латея, Мира, Алин – они были её настоящими подругами, никто не сможет занять их место. Нита, возможно… Верная Нита…

Аламеда собралась накрыть факел, но вдруг Муна остановила её:

– Нет, подожди, мне что-то впивается в спину, – она приподнялась и ощупала настил: – Что тут? – Муна залезла рукой под солому и вытащила оттуда плоский платяной свёрток.

– Ты же не думаешь его открывать, – сказала Аламеда, с тревогой глядя на неё.

– Думаю, – ответила та с вызовом.

– Не надо, Муна. Арэнк впустил нас в свой дом, а ты в знак благодарности будешь рыться в его вещах?

– Если бы он хотел утаить свёрток от чужих глаз, то спрятал бы получше. А раз не особо старался – значит, нет тут никакой тайны. Да не смотри ты на меня так. Я лишь хочу узнать о нём побольше, вот и всё, – сказала Муна с лукавой улыбкой.

– Тебе что, недостаточно простого общения? – возразила Аламеда.

Муна не стала отвечать, а вместо этого развернула свёрток. Сверху лежали тройные ножны, выполненные из кожи какой-то рептилии, с тиснёной на них головой дорея. Даже не посмотрев на Аламеду, Муна раскрыла его – блеснуло холодом металла: из трёх карманов выглядывали рукоятки клинков, расписанные узором, который походил на тот, что девушки видели на борту брошенной лодки. В орнамент вплетался силуэт летящего дорея. Муна вынула один нож, поднесла его на свет, попробовала пальцем лезвие.

– Хорошее оружие, – сказала она, – древнее. Особенно, если уметь с ним обращаться, – Муна ловко провернула в ладони клинок и, вложив его обратно в карман, закрыла ножны.