Книга Стократ - Марина и Сергей Дяченко

Он прижал ухо к земле; и жертвы были совсем рядом. Те самые лошади с парой всадников и поклажей…

И один пешеход. Легконогий. Легкий.

Подросток.

* * *

Шмель шагал и печально гордился собой. О каменной тропе, соединяющей два витка дороги, рассказал ему еще в Макухе молодой погонщик, часто сопровождавший купцов через горы. Закончив хвастливый рассказ, как он, бывало, обгонял конных перед самым перевалом и до смерти удивлял их, появляясь впереди, парень потребовал от Шмеля клятвы, что сам он этой дорогой пользоваться не будет: слишком опасно. Но Шмель резонно заметил, что ничего обещать не обязан: погонщика за язык не тянули, а безопасность Шмеля – Шмелева личная забота.

Он и не собирался пробовать эту тропу. День уходил, солнце склонялось, усталость тянула к земле, но впереди еще было возвращение, и предстояло объяснить родителям, почему он так и не стал уважаемым человеком; всякий раз, когда Шмель об этом думал, его ноги шагали медленнее, и он желал, чтобы пути не было конца. Но приметой скрытой тропе служил белый камень на обочине, и, увидев камень, Шмель вспомнил рассказ погонщика и захотел только глянуть: существует «скорая» тропа или это вранье?

А через миг оказалось, что по тайной тропе можно только подниматься. Спускаться нельзя, если тебе дорога шея; обмирая от ужаса и проклиная себя за глупость, Шмель лез и лез вверх. Если я свалюсь, думал он, пузырьки и склянки в мешке разобьются и все мои вкусы пропадут зря… И «большой», и «уметь», и все прочее, включая «касаться» и «любить».

Несколько раз он в самом деле чуть не сорвался. Выдохся, покрылся потом и царапинами, отчаялся – и вдруг выбрался на ровное место. Это был другой виток дороги, погонщик не соврал, и Шмель оставил позади торговца Сходню вместе с его товаром…

Не успел он отдышаться – и на дороге послышался топот копыт. Сходня и погонщик выехали из-за поворота и резко придержали лошадей:

– Эй! Кто такой?

Купец схватился было за оружие. Присмотревшись, опустил руку:

– Ты?! Как здесь оказался, ты!

Шмель растерялся.

– Я? По тропе…

– По какой тропе, ты, признавайся!

Они обступили его с двух сторон. Сходня вытащил нагайку:

– С кем ты водишься? Кто тебя привез? Кто тут еще есть?!

– Никого, – пролепетал Шмель. – Я по тропе…

Погонщик соскочил с седла, закружил, высматривая что-то на обочине, и через мгновение отыскал тропу, сверху – почти отвесную.

– И точно, тропа…

– И как он мог тут шею не сломать!

– Да следы ведь…

– Ловкий пройдоха, – с отвращением сказал купец. – Ладно, до трактира немного осталось. Пойдешь с нами. Вот с твоим отцом и выясним, что за тропы, да кто тебя им научил… Ну-ка, держись за стремя!

Он еще поиграл нагайкой, но бить не стал. Дождался, пока погонщик взберется в седло, пока Шмель возьмется онемевшей рукой за холодное грязное стремя, – и тогда направил лошадь вперед таким скорым шагом, что Шмелю пришлось пуститься бегом.

Каменный флакончик врезался в спину.

Впереди открылась ровная прямая дорога. Шмель знал, что отсюда до трактира в самом деле рукой подать. Ему было уже все равно, что и как объяснять родителям. Пот заливал глаза. Шмель поднял голову, пытаясь сбросить упавшие на лицо волосы, и вдруг увидел человека впереди на дороге. В первый момент Шмелю показалось, что перед ним отец – невесть как узнал о возвращении сына и вышел встречать.

А в следующий миг тот, которого Шмель принял за отца, взмахнул рукой, и воздух завизжал. Будто в ответ, взвизгнул позади погонщик, а торговец Сходня вдруг захрипел и пролился сверху теплым дождем.

Шмель нырнул под брюхо лошади. Чужие ноги в тяжелых сапогах оказались и справа и слева, ржала и рвалась вьючная кобыла, но ее повод крепко перехватили. Сходня, поразительно долго для мертвеца державшийся в седле, наконец-то рухнул на дорогу, и Шмель едва успел отскочить из-под валящегося сверху тела.

Его спасение было – вскочить сейчас верхом и кинуться вперед, к родному дому, где защита и помощь. И он рванулся, схватившись за гриву чужой лошади, но лошадь взвилась на дыбы и сбросила его, и поскакала вперед, окровавленная, одним своим видом разнося дурные вести – а Шмель остался лежать на камнях, и не мог даже пошевелиться, чтобы уйти с пути летящего, как на плаху, топора…

Топор упал в двух волосках от головы Шмеля, причем отрубленная рука, вцепившаяся в рукоятку, еще подрагивала.

Грохнулось тяжелое тело. Очень тяжелое. Прямо на ногу. Шмель вскрикнул: ему показалось, что под этой тяжестью кость переломилась. Рядом заскрежетала сталь, кто-то охнул, а потом послышались удаляющиеся быстрые шаги. Снова заржала лошадь. Шмель остался на дороге один – если не считать покойников.

Поскуливая, плача, он выбрался из-под тяжелого тела. Тот, кто упал на него, был мертвый разбойник с топором – необъятные плечи, огромный рост, такие обычно идут в мясники…

Шмель поднялся и снова сел – ноги не держали. Сходня лежал неподвижно, отвернув лицо, будто смутившись. Тело погонщика в сером плаще почти сливалось с землей. На обочине, в стороне от прочих, валялся еще один мертвец, молодой незнакомец в чистой щегольской одежде, испорченной совсем чуть-чуть – дырой на груди. Лошади куда-то пропали; еле слышно шумел лес, и с каждой секундой становилось темнее…

Снова послышались быстрые шаги. Тень вынырнула из-за поворота – Шмель содрогнулся.

– Шмель? – отрывисто спросил знакомый голос.

– А…

– Вставай.

Его снова взяли под мышки, как малыша, и поставили на ноги. Шмель живо вспомнил сегодняшнее утро – темноту и озноб, и этого вот незнакомца, навязанного ему в провожатые.

– Как ты здесь оказался? – незнакомец заглянул ему в глаза, хотя было уже почти совсем темно. – Вместе с купцом? Почему ты с ними?

– Тропа, – прошептал Шмель. – Я по тропе… короткой.

Этот человек соображал куда быстрее покойного торговца Сходни:

– Не самый удачный день, чтобы ходить по коротким тропам. Я уж думал, тебя убили.

Впереди, куда вела дорога, замелькали огни, послышались голоса и конский топот.

– Встречай отца, – все так же отрывисто велел незнакомец. – Лошадь под окровавленным седлом – не лучший вестник, правда?

* * *

Полностью стемнело. Два тела лежали посреди двора, укрытые рогожей. Еще два – в стороне, без покрова. Хозяин трактира, высокий бледный человек, стоял над ними с фонарем, то поднимая свет, то опуская, будто до сих пор не решаясь поверить глазам.

– Твой сын выдержал экзамен, но его не взяли учиться дальше, потому что он не из Макухи.

Хозяин оторвал взгляд от убитых разбойников. Поглядел на Стократа, нахмурился, пытаясь сосредоточиться: