Книга Семь ключей от зазеркалья - Ольга Куно

Работать с зеркалами можно по-разному. Необязательно физически переходить на ту сторону. Можно проникнуть туда ментально и творить изменения, в то время как ваше тело остаётся в обычном мире. Для этого необходимо очень хорошо сосредоточиться, мысленно погрузиться в зазеркалье, почувствовать нужную волну и лепить новую реальность усилием воли. Глубже второго уровня таким образом не погрузиться, но мне и первого было вполне достаточно. А достигать полной сосредоточенности почти мгновенно я научилась ещё в тюрьме.

Итак, вот она, прочная цепь, связывающая два железных браслета. Один обвился вокруг моего запястья, второй повис на деревянном столбике. Тут, конечно, впору освободиться, банально опрокинув щит, однако для демонстрации следует действовать иначе. Будем считать, что грубо скрученные звенья — самая слабая часть конструкции. Значит, работать надо именно с ними.

Я сосредоточилась и принялась мысленно распиливать цепь. Секунда, другая, и вот уже посыпалась на пол металлическая крошка — не только в отражении, но и здесь, на кафедре. Пробежала по металлу тонкая полоса, вроде трещины, которая становилась всё более глубокой… Ещё несколько мгновений, и цепь распалась на две части, освободив мою левую руку. Правую я освободила точно так же, и не понимала только одного: откуда мог взяться этот шквал аплодисментов?

Если в зеркальном мире я разбиралась хорошо, то в реальном, похоже, что-то понимать перестала. Вместо того, чтобы возмущаться или бояться, зрители пришли в восторг. Они не просто хлопали, многие из счастливых обладателей стульев сочли нужным подняться на ноги. И, кажется, принц вовсе не пришёл от этого в восторг.

Довольный ректор, похоже, с самого начала ожидавший именно такой реакции, подошёл ко мне и обратился к залу:

— Может быть, вы хотите задать какие-то вопросы? Правда, у нас почти не осталось времени, но…один вопрос?

И, кто бы сомневался, вверх взметнулась рука той самой девчушки, что поймала меня в коридоре. Для того, чтобы её заметили, она даже залезла на стул.

— Но в настоящей камере нет зеркала! — справедливо указала на неточность она. — Как, в таком случае, оттуда выбраться?

— Думайте, — только и ответила я. И, улыбнувшись, развела руками.

При этом движении громко звякнули цепи, ставшие каким-то непостижимым образом символом моей свободы.

Глава 7. Балы и баталии

Бал, посвящённый пятнадцатому дню рождения её высочества принцессы Этнеи Альбийской, относился к числу тех событий, на которые невозможно не прийти, уж если вы удостоились приглашения. Я, к сожалению, удостоилась. Почему «к сожалению»? Да потому что не имела ни малейшего желания возвращаться к светской жизни. У меня не было друзей во дворце, и я не собиралась их заводить, а виртуозная болтовня ни о чём никогда меня не прельщала. Но, самое главное, я отлично понимала: раны, с трудом затягивавшиеся на протяжении многих месяцев, могут вскрыться и снова начать кровоточить в один момент, стоит только слегка оживить свою память. Возвращение в город само по себе далось мне нелегко, а бал — это очередные лица и декорации из прошлого.

И всё-таки я не ответила его величеству отказом. Не потому, что такие отказы давать не принято. Наше общение с Эдбальдом в любом случае выходило за рамки того, что считалось допустимым. Главная причина заключалась в ином: на балу присутствовали люди, имевшие непосредственное отношение к делу семи ключей. К примеру, все придворные маги. А также король с тремя своими детьми, двумя родными и одним приёмным (ох, и когда же я наконец смогу от этого «одного» избавиться?). А ведь кто-то из этой четвёрки был назначен хранителем. Я поняла, что пренебрегать такой возможностью понаблюдать за всеми этими личностями не стоит и, скрепя сердце, занялась приготовлениями.

Не буду задерживаться на том, сколько раз я теряла терпение, пока портнихи накладывали стежки, ювелир открывал одну за другой шкатулки с украшениями, а горничная возилась с моими прядями. Пожалуй, ещё несколько дней отсидки дались бы мне значительно легче. Но в итоге пришлось признать, что результат совместных мучений совсем не плох. Новое фиолетовое платье идеально балансировало между романтичностью и строгостью. Первое достигалось за счёт лёгкой материи, оборок и кружев; второму способствовал тёмный цвет и весьма умеренное декольте. Имелся также и бант, но, к счастью, эта лишняя в моём представлении деталь располагалась на спине, и я её практически не видела. Юбка, соответствуя последней моде, слегка приобнажала щиколотки. В моё время это сочли бы вульгарным, но, если теперь так носили, тем лучше. Платья в пол всегда представлялись мне не слишком удобными.

Высокая причёска уложена так, что можно решить, будто у меня чрезвычайно длинные волосы, хотя в действительности они едва доходили до плеч. Аккуратно заколотые локоны украшала жемчужная нить. С этим украшением перекликалась жемчужная капля, висевшая на тончайшей, почти невидимой цепочке.

Это было очень странно — выглядеть хрупкой. Абсурдно, я бы сказала. Но, работая в зазеркалье, часто имеешь дело с противоположностями, поэтому я не впала в ступор и возмущаться столь непривычному образу тоже не стала, а вместо этого вслух признала, что девушки потрудились на славу. И со спокойной совестью отправилась во дворец.

Здесь меня ожидал сюрприз. Помимо королевской семьи, придворных магов и местной знати я обнаружила нескольких своих новых знакомых из института. Ректор Крофт и Кейл Грант, элегантно одетые, кружили в танце своих партнёрш. Декан Джейкоб стоял у стены с бокалом вина, сделал пару глотков, и одобрительно кивнул, рассматривая жидкость на свет. Были среди гостей ещё двое мужчин, которых я видела на Дне открытых дверей, хотя их имён и не знала. А потом мне стало не до наблюдений.

Итан держался в стороне от толпы придворных, как и всегда. Облокотился о декоративную колонну, провожал взглядом пролетавшие мимо пары, и время от времени проводил рукой по волосам, словно расчёсывался пятернёй. В действительности этот жест, хорошо мне знакомый, свидетельствовал о напряжённости или тревоге. Я до боли сжала собственное запястье и отвернулась, чтобы вынудить себя смотреть в другую сторону. Но вернуть внутреннее равновесие это не помогло.

Просто потому, что он был здесь. Человек, который поступил правильно. Сделал то, чего требовали обстоятельства. Ему не за что было извиняться. Не за что себя корить. Мне — не в чем его упрекнуть. Но…святые боги, только бы он не подошёл! Только бы не надумал поздороваться, сказать, что рад меня видеть, или — того хуже — всё-таки попросить прощения. Ибо в этом случае я за себя не ручалась. Зеркала в бальном зале встречались на каждом шагу: модницам и щёголям надо убедиться, что они выглядят как должно, а танцующим — мельком уловить собственное кружение. Так что я сначала развеяла бы Итана в прах, а уже потом сообразила, что делаю что-то не то.

Когда сидишь в одиночной квадратной камере без окон, где от стены до кровати можно сделать всего-то пару шагов, любое движение воздуха, игра света и тени кажется событием. Заползший через незнамо откуда взявшуюся крохотную щель муравей — практически подарок судьбы. О таких интересных гостях, как крысы, можно только мечтать. Волей-неволей радуешься появлению самых ненавистных людей — тюремщиков, приносящих еду и питьё, потому что они хоть как-то нарушают душащее однообразие. И единственное, что держит на плаву — это воспоминания. Когда будущего нет, а настоящее ограничено тесной каменной клеткой, только прошлое помогает сохранить рассудок.