Книга Наука логики. Том 2 - Георг Гегель

Это и в другом отношении сказывается на всякости, которая вообще представляет собой эмпирическую всеобщность. Поскольку единичное предполагается как некоторое непосредственное и поэтому преднаходится и берется извне, постольку рефлексия, объединяющая его во всякость, ему столь же внешня. Но так как единичное, как «это», безоговорочно безразлично к этой рефлексии, то всеобщность и такого рода единичное не могут объединиться в одно единство. Эмпирическая всякость остается поэтому некоторой задачей, некоторым долженствованием, которое, таким образом, не может быть изображено как бытие. Эмпирически-всеобщее предложение (ибо такого рода предложения все же выставляются) покоится на молчаливом соглашении, что если только нельзя указать ни одного примера чего-нибудь противоположного, то множество случаев должно считаться всякостью; или, иначе говоря, что субъективную всякость, а именно, всякость ставших известными случаев, можно принять за объективную всякость.

При более близком рассмотрении занимающего нас здесь универсального суждения мы убеждаемся, что субъект, который, как было замечено выше, содержит в-себе-и-для-себя-сущую всеобщность как пред-положенную, теперь имеет ее в себе также и как положенную. «Все люди» означает, во-первых, род «человек», во-вторых, этот же род в его распадении на единичности, но так, что единичные вместе с тем расширены до всеобщности рода; обратно, всеобщность через эту связанность с единичностью определена столь же полно, как и единичность; тем самым положенная всеобщность стала равной той, которая пред-положена.

Но, собственно говоря, следует прежде всего обратить внимание не на пред-положенное, а рассмотреть сам по себе тот результат, который получился касательно определения формы. Единичность, расширившись до всякости, положена как такая отрицательность, которая есть тождественное соотношение с собой. Тем самым она не осталась той первой единичностью, какова, например, единичность некоего Кайя, но есть определение, тождественное с всеобщностью, или абсолютная определенность всеобщего. Та первая единичность сингулярного суждения не была непосредственной единичностью положительного суждения, а возникла через диалектическое движение суждения наличного бытия вообще; она была уже определена к тому, чтобы быть отрицательным тождеством определений того суждения. Это и есть истинное пред-положение в суждении рефлексии; по отношению к совершающемуся в последнем полаганию та первая определенность единичности была ее «в-себе» [-бытием]; стало быть, то, что единичность есть в себе, теперь положено движением рефлективного суждения, а именно, единичность положена как тождественное соотношение определенного с собой самим. Благодаря этому та рефлексия, которая расширяет единичность до всякости, уже не есть внешняя этой единичности рефлексия, и эта единичность лишь становится для себя тем, чем она уже была в себе. Таким образом, истинным результатом оказывается объективная всеобщность. Постольку субъект совлек с себя присущее рефлективному суждению определение формы, переходившее от «этого» через «некоторое» к «всякости»; вместо «все люди» теперь надо сказать «человек» (der Mensch).

Всеобщность, возникшая благодаря этому, есть род – такая всеобщность, которая в самой себе есть конкретное. Род не принадлежит субъекту или, иначе говоря, он не есть единичное свойство и вообще не есть некоторое свойство субъекта; всякую единичную определенность род содержит растворенной в его субстанциальной сплошности (Gediegenheit). Будучи положен как это отрицательное тождество с самим собой, род есть, по существу, субъект; но он уже не подчинен (ist nicht subsumiert) своему предикату. Тем самым теперь изменяется вообще природа рефлективного суждения.

Последнее было, по существу, суждением подчинения или подведения под более общее (Urteil der Substitution). Предикат был определен по отношению к своему субъекту как в-себе сущее всеобщее; по своему содержанию предикат мог рассматриваться как существенное определение отношения или также как признак – определение, по которому субъект есть лишь некоторое существенное явление. Но определенный как объективная всеобщность субъект уже перестает быть подчиненным такому определению отношения или охватывающей рефлексии; такой предикат есть по отношению к этой всеобщности скорее некоторое особенное. Тем самым отношение субъекта и предиката здесь стало обратным, и суждение постольку ближайшим образом сняло себя.

Это снятие суждения совпадает с тем, чем становится определение связки, которое нам остается еще рассмотреть; снятие определений суждения и переход их в связку есть одно и то же; а именно поскольку субъект возвел себя во всеобщность, он в этом определении стал равен предикату, который, как рефлектированная всеобщность, объемлет собой также и особенность; поэтому субъект и предикат тождественны, т. е. они слились в связку. Это тождество есть род или в-себе-и-для-себя-сущая природа некоторой вещи. Следовательно, поскольку это тождество снова расщепляется в некоторое суждение, субъект и предикат соотносятся друг с другом через внутреннюю природу; это – соотношение необходимости, в котором указанные определения суждения суть лишь несущественные различия. «То, что присуще всем единичным вещам какого-нибудь рода, в силу их природы присуще и роду» – вот непосредственный вывод и выражение того, что получилось раньше, а именно того, что субъект, например «все люди», совлекает с себя свое формальное определение и вместо «все люди» следует сказать «человек». Эта в-себе-и-для-себя-сущая взаимосвязь составляет основу нового суждения – суждения необходимости.

С. Суждение необходимости

Определение, до которого доразвилась всеобщность, есть, как оказалось, в-себе-и-для-себя-сущая или объективная всеобщность, которой в сфере сущности соответствует субстанциальность. Первая отличается от последней тем, что она принадлежит области понятия и в силу этого есть не только внутренняя, но и положенная необходимость своих определений; или, иначе говоря, тем, что различие ей имманентно, между тем как субстанция имеет, напротив, свое различие лишь в своих акциденциях, а не как принцип внутри себя самой.

В суждении эта объективная всеобщность теперь положена; тем самым она дана, во-первых, с этой ее существенной определенностью как имманентной ей и, во-вторых, с этой же определенностью как отличной от нее в качестве особенности, субстанциальную основу которой составляет указанная всеобщность. Таким образом, она определена как род и вид.

а) Категорическое суждение

Род разделяется или существенным образом расталкивает себя, распадается на виды; он есть род лишь постольку, поскольку он объемлет собой виды; вид есть вид лишь постольку, поскольку он, с одной стороны, существует в единичных вещах, а с другой – поскольку он в роде представляет собой некоторую более высокую всеобщность. и вот категорическое суждение имеет такого рода всеобщность своим предикатом, в котором субъект находит свою имманентную природу. Но само оно есть лишь первое или непосредственное суждение необходимости; поэтому та определенность субъекта, в силу которой он есть по отношению к роду некоторое особенное или по отношению к виду некоторое единичное, носит постольку характер непосредственности внешнего существования. Но и объективная всеобщность также находит здесь пока что лишь свою непосредственную партикуляцию; с одной стороны, она поэтому сама есть некоторая определенная всеобщность, по отношению к которой имеются более высокие роды; с другой же стороны, она не есть обязательно ближайшая всеобщность, т. е. ее определенность не есть непременно принцип специфической особенности субъекта. Но что тут необходимо – это субстанциальное тождество субъекта и предиката, по сравнению с которым то своеобразие, которым субъект отличается от предиката, выступает лишь как несущественная положенность или даже лишь как название; субъект в своем предикате рефлектирован в свое в-себе-и-для-себя-бытие. Такой предикат не должен быть смешиваем с предикатами вышерассмотренных суждений; например, если сваливают в одну кучу суждения: