Книга Tresor Ее Величества. Следствие ведет Степан Шешковский - Юлия Андреева

В разгар бала государыня приметила розу, остановила музыку и принудила нахалку встать на колени, после чего велела подать ножницы и срезала розу вместе с длинной прядью волос, что называется, под корень. После чего совершенно справедливо закатила Наталье две хорошенькие пощечины, чем инцидент, собственно, и был исчерпан.

Злые языки, правда, утверждали, будто Наталья Федоровна покушалась не только на розу императрицы, но и на… нечто более ценное… но, повторюсь, все это чистой воды домыслы. После этого маскарада побитую статс-даму прозвали Шелковой розой. Вот, собственно, почему я предполагаю, что, находясь в ссылке, Наталья Федоровна или кто-то из ее бывших сподвижников могут намекнуть на участь ныне осужденной за участие в заговоре Лопухиной, прислав ее символ – шелковую розу.

Бецкой понимающе кивнул.

– Вообще, семейство Лопухиных давно на подозрении у Тайной канцелярии. Один Лопухин проходил по делу царевича Алексея. Потом в 1719 году отличился супруг Натальи Федоровны – Степан Васильевич[57], этому зубоскалу, видите ли, восхотелось поржать в церкви, во время богослужения по случаю смерти царевича Петра Петровича[58]. За что вся семья была приговорена к ссылке в Кольский острог. А в двадцать четвертом по делу Виллима Монса мать Натальи порют кнутом и отправляют в Тобольск. И все, доложу я вам, более чем справедливо.

Собственно, в ссылке все эти милые люди пробыли до 1727 года, после чего сенатским указом были возвращены в Петербург. Степан Васильевич сделался кригс-комиссаром и генерал-поручиком в Адмиралтейств-коллегии, Лопухины получили имение в Суздальском уезде. Казалось бы – живи и радуйся. Нет! Полгода назад, летом, они организовали заговор против Елизаветы Петровны!

При упоминании о заговоре, давно уже носящем прозвание «Ботта – Лопухиных», Бецкого передернуло. Так как пока длился этот, как всем было понятно, высосанный из пальца процесс, был посажен под домашний арест брат канцлера Михаил Бестужев[59]. А также женатый на одной из фигуранток дела князь Никита Юрьевич Трубецкой[60], занимавший должность генерал-прокурора. Родственники отговорили Ивана Ивановича возвращаться в Россию до тех пор, пока над родом Трубецких, к которому он имел касательство, занесен меч правосудия.

Заговор раскрутили по доносу, причем если Тайная канцелярия выбила показания пытками, огромную роль в сборе доказательной базы принадлежала не имевшему никакого отношения к судейству Лестоку, который тщился под это дело скинуть канцлера Бестужева.

– Все обвиняемые были допрошены, пытаны, – продолжал, не обращая внимания на состояние гостя, Ушаков, – и что бы вы думали? На первом же допросе Наталья Федоровна выдала свою ближайшую подругу, кстати, невестку великого канцлера графиню Анну Бестужеву[61], а та баронессу Софию Лилиенфельд[62] и ее мужа[63]. Пошло-поехало, – он махнул рукой, – а мы, грешные, потом вынуждены клещами правду вытягивать, огнем да мечом агнцев от козлищ отделять. В общем, все кончилось тем, что суд приговорил вырвать языки и колесовать, но Елизавета Петровна, она же никого не казнит, посему колесование было заменено на битье кнутом. В общем, чету Лопухиных и Анну Бестужеву выпороли кнутом, после чего урезали языки и сослали в Сибирь, ну а все имущество, как водится, конфисковали. Сослали, но как – родителей отдельно, детей отдельно.

– А теперь эта роза… – М-да, стало быть, девочку не нужно спасать? – Бецкой был на грани обморока. Старое дело, неизвестно с какой целью вдруг вытащенное из небытия самым жестоким человеком империи, теперь раскрывалось перед ним подобно жадной бездне, готовой проглотить всех тех, кого не сумела достать в прошлый раз. Ведь если из глупых разговоров светских кумушек был сплетен заговор против великого канцлера, страшно подумать, что можно будет вытянуть из недавнего приключения на большой дороге?! Карета без гербов, шелковая роза – признанный символ Натальи Лопухиной! И главное, ведь даже тогда, глядя, как девочка выбрасывает из окна бутоньерку, он не мог поручиться в том, не ему ли на самом деле предназначался опасный подарок? А кто он – бастард Ивана Юрьевича Трубецкого[64], а еще полгода назад Трубецкие по уши завязли в этом заговоре. И совсем недавно он, не чувствуя беды, даже флиртовал с фрейлиной императрицы Машенькой Долгорукой, близкой подругой Лопухиной, а после сделал дорогой подарок ныне беглой фрейлине Самохиной. Этого с лихвой хватает для того, чтобы Ушаков арестовал его и посадил в крепость, но если еще и выяснится, что сидящая в карете девочка – Анна Лопухина…

– Найдем девчонку, непременно найдем, – точно прочитав мысли Бецкого, хищно улыбнулся Андрей Иванович.

– Ну так я могу идти? – Иван Иванович сделал попытку подняться, но Ушаков тут же усадил его обратно.

– Девочку мы, без сомнения, отыщем, хоть примет и немного, но да уже то, что ваши люди точно указывают время этой встречи, и то, что карета двигалась в сторону Петербурга, упрощает дело. Вряд ли это Анна Лопухина, но всякую возникающую версию я обязан проверять со всей тщательностью. Жаль, что не задержали и не сразу обратились, время потеряно. Впрочем, я вас о другом спросить хочу. Вы ведь, как мне докладывают, большой друг герцогини Иоганны, матушки принцессы-невесты?