Книга Милый, единственный, инопланетный - Юлия Монакова

— С чего ты взяла?!

— Да он постоянно на тебя таращился, когда думал, что ты не видишь. Взгляд от тебя не отрывал! Так что… на фиг, на фиг. Не хватало тебе ещё такого… бойфренда.

— А что не так? — с нарочитой небрежностью спрашиваю я.

— Нет, ну Карик твой, конечно, первостатейное говнище… но после отношений с женатым заводить роман с… — Лёлька не находит подходящего слова, явно щадя мои чувства.

— Да какой роман, — устало отмахиваюсь я. — Просто Илья сумел меня удивить. Он какой-то инопланетный. И очень милый… Но я не смотрела на него как на мужчину, клянусь!

На самом деле, конечно же, вру. Совсем немножечко смотрела. Когда оценивала его мужскую привлекательность.

— Ну и слава богу, — Лёлька выдыхает с явным облегчением. — Не надо тебе такого “счастья”, Марин.

30

НАШИ ДНИ

Илья, сентябрь 2019

Кроме воспитательницы в детском саду, никто и никогда больше не заставлял меня силой смотреть в глаза собеседнику. Но страх — этот вечный, липкий, парализующий страх — остался… Меня до сих пор начинает тошнить от волнения, если я нечаянно встречусь с кем-нибудь взглядом, особенно если этот “кто-то” — незнакомец, от которого не знаешь, чего ожидать.

С возрастом я приучился хитрить: во время разговора всегда внимательно рассматриваю переносицу или лоб собеседника. Обычно люди не улавливают разницу. Может быть, поэтому я так плохо запоминаю лица — просто воспринимаю их по деталям, отдельными частями. Хотя у аспи вообще часто встречается прозопагнозия*. Глядя на человека, я вижу подбородок, рот, нос, бровь, глаз… но у меня не получается составить из этих элементов целую картинку и соотнести её с информацией о конкретной личности.

Именно по этой причине многие называют меня высокомерным и невоспитанным — я запросто могу не узнать знакомого, случайно встретившись с ним в нетипичной обстановке, и молча пройти мимо. В школе я различал одноклассников только по местам, на которых они сидели, и это служило им поводом для бесконечных тупых розыгрышей. Меня вообще было очень легко развести: к примеру, пара моих одноклассников менялась друг с другом местами за партой, а я, даже не подозревая об этом и не чувствуя подвоха, под дружный ржач окружающих обращался к Серёге — как к Диме, а к Диме — как к Серёге, а те подыгрывали мне и отвечали. Правда, всё это одноклассники проделывали лишь в те моменты, когда рядом со мной не было Руса — если, к примеру, он болел и не ходил в школу или отлучался куда-нибудь на перемене… В его присутствии меня обычно оставляли в покое, потому что Рус не любил глупых шуток и дурацких розыгрышей и всегда был готов полезть в драку.

Я никогда не узнаю маму на старых фото, потому что в молодости у неё была другая причёска. Однажды (и она до сих пор вспоминает это со смехом) я не признал её в маршрутке, просто не ожидал её там увидеть! Догадался, что это мама, лишь после того, как она со мной заговорила.

А когда мы только начали встречаться с Алёной, она пришла на свидание не в красном пальто, по которому я привык идентифицировать её в толпе, а в новой короткой куртке, и я, разумеется, не смог её узнать. Она говорила мне потом, что поначалу жутко разозлилась: я равнодушно смотрел сквозь неё, словно не замечая, и продолжал ждать свою девушку. Позже, когда я признался, в чём дело, она, конечно же, тоже долго смеялась… все нормальные люди в подобных ситуациях смеются, не подозревая, какая на самом деле для меня это проблема.

Справляться с лицевой слепотой мне помогают запоминающиеся детали образа или поведения человека. Оригинальная причёска, необычный голос, какой-то характерный жест… Например, Мариша в этом плане идеальна: её голос я без труда выделю из сотен тысяч других. Именно он и помог мне узнать её в клубе. Визуально я тоже нашёл для себя зацепку: у неё ямочки на щеках, когда она улыбается. Спроси меня, какого цвета у Мариши глаза или волосы — я не смогу ответить. Не помню, хоть и пялился на неё всё время, пока она не видела. На неё почему-то очень приятно смотреть.

___________________________

*Прозопагнозия — лицевая слепота; расстройство восприятия лиц, при котором человек не может узнавать лица людей (порой даже своё собственное), но другие предметы, включая морды животных, узнаёт без каких-либо сложностей.

31

Я давно уже вернулся из клуба домой, но всё ещё думаю о ней.

Вспоминаю, с каким интересом она расспрашивала обо мне, о моей работе, о моих привычках и увлечениях. Как улыбалась (не смеялась надо мной, а улыбалась мне), и я хотел, чтобы её улыбка никогда не прекращалась. Можно было бесконечно долго разглядывать её ямочки…

Завариваю чай и думаю о ней.

Легко воспроизвожу в памяти её запах — он мне приятен. Обычно я болезненно реагирую на слишком резкие и агрессивные ароматы. Мариша же пахнет очень тонко и нежно, в отличие от абсолютного большинства знакомых мне людей, я не хочу отправить её помыться или посоветовать сменить парфюм.

Принимаю душ, чищу зубы и думаю о ней.

Ложусь в постель, а в ушах до сих пор звучит её голос:“Ты очень хороший человек, Илья”. Я и сам знаю, что я хороший человек. Но слышать это от Мариши как-то по-особенному волнующе. С ней вообще… интересно. Спокойно. И в то же время очень ярко, как с усилителем вкуса: все положительные ощущения обостряются, становятся максимально приятными.

Она мне нравится? Да, полагаю, что так.

— А о чём с тобой говорили на собеседовании? — спросила Мариша, когда я рассказывал ей, как устроился на работу. — Было, наверное, очень трудно? Как на экзамене?

Я удивился.

— Что трудного в экзамене? Выучить и ответить.

— Ну да, ну да, — на её щеках снова появились ямочки. — И всё-таки, о чём тебя спрашивали?

— На самом деле, дали несколько совсем несложных заданий.

— Ага, конечно, “несложных”! Не верю!

— Правда. Вот, к примеру, был такой вопрос: как поделить пиццу на восемь равных кусков, сделав всего три разреза.

— И как же?

— Ответь сама, — предложил я.

— Хм… А пицца стандартной формы? Круглая?

— Конечно.

Мариша достала ручку и принялась рисовать прямо на салфетке, рассуждая вслух и старательно морща лоб. Мне очень нравилось наблюдать за ней, и я почти не вслушивался в то, что она бормотала, покусывая губы и высовывая кончик языка. Наконец она скомкала салфетку и признала:

— Сдаюсь. Не знаю… У меня с детства проблемы с логикой и математикой.

— Да смотри, всё просто, — я взял другую салфетку и нарисовал на ней круг. — Вот это пицца. Делаем два разреза крест-накрест. Получается четыре равных куска, так?