Книга Правила колдовства - Сергей Малицкий

– А что нужно сделать? – насторожился Джор.

– Сделай им жезлы, – предложил Тис. – Настоящие. Такие, чтобы на всю жизнь.

– Разве я мастер? – вздохнул Джор. – Этому же учатся всю жизнь. Что ты о них знаешь?

– Я о них знаю все, – ответил Тис.

Глава пятая

Сила и бессилие

Сиона приняла подарок Тиса с благодарностью, но как должное, а вот Фаола словно не могла поверить, что это возможно. Стиснула агатовый браслет в кулаке, прижала его к груди и даже язык забыла показать. И вроде бы говорить было не о чем, цена похожему амулету в любой лавке несколько медных монет, а все одно застыла, лишь об одном думала, наверное, как бы ненароком слезу по щеке не пустить. Мгновения счастья, каким бы оно ни было небольшим, по глупости или из вредности попыталась испортить Мисарта. Она поочередно отметила злым взглядом на руках одногруппниц каждый из пяти браслетов и заметила, что у всякого колдуна и уж тем более у молодого неопытного мага должна быть какая-нибудь приметная вещь, и яркий браслет на эту роль сгодится как нельзя лучше. Вот бы еще льняную нитку чем-нибудь заменить, да хоть пропустить сквозь нее тонкую стальную струну, а там уж главное оповестить всех, кого только можно, что вот эта вещь именно моя и ничья больше.

– Это еще для чего? – не выдержала Йора, хотя Дина щипала подругу за бок и змеиным шепотом призывала к сдержанности.

– Трупы опознавать, – со скучающим видом объяснила Мисарта. – Мало ли что может случиться? Магия – опасное ремесло. Есть такие заклинания, что достаточно в одном слове ошибиться, чтобы прожариться с корочкой. Без приметной вещицы и не угадаешь, кто это перед тобой – Йора или, к примеру, та же Дина. С другой стороны, если глупости через край, и приметные вещицы не помогут. Защитникам этой крепости не помогли ведь? Кто они? Ни имен, ни лиц их никто уже и не вспомнит. А вот если бы они всякие подземные ходы разыскивали, то сгинули бы еще вернее, и не только косточек их не выпало бы погребать под ориантовскими кедрами, так и бусинок этих никто бы не сыскал.

– Может и так, – не сдержалась Гаота. – Только рано или поздно все на свет выплывет. И если чье-то имя и неизвестным останется, это же не значит, что дело его прахом развеялось. Может быть, то, что Стебли уже сотни лет недоступны для всякой мерзости, важнее было бы для защитников этой крепости и собственных имен, и всего прочего.

– Не верю, – зловеще прошептала, повернувшись к Гаоте, Мисарта и повторила, прищурившись. – Не верю в благие намерения перед лицом смерти. Какая разница, что станет с другими, если тебя самой уже нет?

– А если речь о твоих близких пойдет? – спросила Гаота. – Тоже разницы не сыщешь?

– Так! – засуетился Гайр, который осваивал науки не лучше и не хуже других, но обладал даром пророчества, особенно пророчества того, что должно было произойти в ближайшие пять-десять минут. – Гран уже близко. И, кажется, он не в духе.

– Да они все не в духе в последнюю неделю, – проворчал Флич. – Мне вчера Деора на обращении и оборачивании влепила неуд только за то, что я разные виды имни не в том порядке перечислил.

– Ну, еще перепутал названия, да и описания не туда прилепил, – криво усмехнулся Олк. – Пытался впихнуть Деоре вместо ясного ответа полную неразбериху.

– И что? – вскинулся Флич. – Мне что, легче станет, если я буду точно знать, что за имни меня на куски рвет?

– Ну, хоть будешь знать, стоит ли умолять о пощаде, – пожал плечами Олк.

– Тихо, – лениво одернул соседей повзрослевший Джай. – Не задирайся, Флич. Сам же знаешь, что не прав. Забыл, что говорил Гантанас? Голова – как шкатулка. Что положишь, то и возьмешь. Только складываешь в нее знания ты лишь тогда, когда учишься, а доставать будешь всю жизнь.

– А то он не учится? – хмыкнул Гайр. – Больше других пыхтит.

– Именно так! – огрызнулся Флич.

– Можно всю жизнь учиться, – заметила Сиона.

– Угу, – проворчал Бич. – Если время на учебу останется. Надо же как-то будет еще и на кусок хлеба зарабатывать. Не будешь же до старости столоваться в здешней трапезной?

– А почему нет? – словно ожила Фаола. – Если учиться лучше прочих, то можно стать наставником.

– Ага, – отмахнулся от девчонки Флич. – Сначала потопаешь по всей Ардане, покажешь себя, хлебнешь лиха с пеной, что через край кружки ползет, а потом, так и быть, может быть Гантанас или кто-то еще и посмотрит, годишься ты в наставники или нет.

– Да хоть грядки окучивать на огороде Орианта, – подала голос Йора. – Может у кого и есть другой дом, а у некоторых кроме Стеблей ничего нет.

Тишина повисла в классе. Никто не ответил Йоре. Для большинства воспитанников Приют Окаянных стал единственным домом, а если кто и мог вернуться в родные места, все одно рвался обратно в Стебли.

Гаота медленно обвела взглядом класс. Их было шестнадцать в первом потоке. На четыре человека меньше, чем во втором. Девять мальчиков и семь девочек. Причем сама Гаота появилась в Стеблях лишь поздней осенью прошлого года, а Тис так и вообще в середине зимы этого. Пришел и уселся в дальнем углу. Вот и сегодня он добрел до класса последним, и как всегда уселся вместе с неизменным приятелем Джором на привычном месте. И как всегда словно уснул с открытыми глазами, как будто находился и здесь, и не здесь. Хотя в последние дни понемногу начал напоминать прежнего Тиса. Силы, конечно, прежние к нему пока не вернулись, но взгляд из-под темных прядей был тем самым – спокойным, доброжелательным и где-то даже мудрым. Правда, когда Гаота однажды сравнила Тиса со своим обожаемым наставником противостояния Юайсом, мол и тот, и другой даром что масти разной, так и смотрят на все вокруг через свисающие на глаза пряди, и что глаза у них похожие, не цветом, нет, а тем, словно они повидали в своей жизни такого, чего никому не пожелаешь, понимания у подруг не нашла.

– Ты что? – удивилась тогда Йора. – Давно в зеркало не смотрелась?

– Это точно, – тут же прибежала с зеркальным осколком Дина. – На свои глаза посмотри. Вот уж где мудрости столько, что она при ходьбе выплескивается.

Тогда они минут десять пытались выяснить, у кого взгляд мудрее, и еще минут двадцать с хохотом дрались подушками, потому как словами спор разрешить не смогли. А теперь Гаота сидела среди своих одногруппников и крутила головой.

Джор, вечно взъерошенный и милый Джор, который, кажется, всякого жучка на крепостной площади обходил за три шага, чтобы не раздавить ненароком, Джор, который внутри своей мягкости в трудные мгновения обнаруживал стальной сердечник, в последние дни просто искрился радостью. Кажется, что-то они там придумали с Тисом насчет орнамента на жезлах Дины и Йоры. Точно после того, как Тис раздал свои подарки. Надо бы, чтобы поспешили, а то скоро Скриб уже начнет проверять, как там с предметами силы у его учеников.

В противоположном углу класса сидел, развалившись и посматривая в окно на раскинувшееся за пропастью Медвежье урочище, красавщик Джай. Не любила его Гаота, хотя при первом знакомстве он ей показался и добрым, и веселым, и обходительным, но и она не могла не признать – вернулся он в крепость в конце лета еще более красивым и сильным, чем был. А что касается его срывов, возможно все дело в возрасте. Как сказала та же мудрая Хила – среди детей подарков, лентой перетянутых, не бывает. Но когда ребенку исполняется четырнадцать, то год или два он сам на себя становится не похож, порой с диким зверем легче договориться, чем с собственным отпрыском. Интересно, что она имела в виду? Только ли одного Джая или у нее были собственные дети? И где они теперь?