Книга Невеста для Бессмертного - Константин Фрес

Водяной забился под камень и глухо стенал, обхватив голову руками. У него начался приступ мигрени, и он даже не мог наблюдать, как хитроумно построенный ларец откидывает еще одну крышку и являет миру целую россыпь какой-то странной мелочи. Такую мелочь можно найти в ящике с сокровищами у любого мальчишки. Мелкие стеклянные шарики, поломанные солдатики, блокнотики с нарисованными танками, самолетики…

— Маняш, — позвал кот, тычась рылом в кощеевы сокровища. — Ну, и что тут может быть Горынычем?

Наметанным взглядом учителя, которому на стол вывалили содержимое ранца сорванца, Марьванна включила сердце чистое, строго оглядела все это барахло, желая добра как всякий педагог всякому разгильдяю и лоботрясу, и с победным криком выхватила из мелочевки газовую одноразовую пластиковую розовую зажигалку.

— Вот! — потрясая своей добычей, зажатой в кулаке. — Вот что тут самое опасное, вот он — дракон!

Она опасно чиркнула колесиком, и вместе с лепестком пламени в ладони ее появилась шустрая трехголовая розовая ящерица с умильными детскими глазками, полными любви.

— Самка, — изумленно протянул кот, наблюдая, как та карабкается вверх по рукаву Марьванны. — Маняш, да ты матерь драконов! А чего она мелкая такая?

— Чудовище включило энергосберегающий режим? — предположил клубок. — Откормится, вырастет, и смерть всем. Кстати, что оно кушает? Не скажите только, шо богатырей, это уголовно наказуемо…

— Водяных, — зловеще хихикнула Марьванна, ловя шуструю родственницу Горыныча за хвост.

— А как оно работает? — поинтересовался кот, разглядывая неведомую зверушку со всех сторон.

Скоро выяснилось, что в зажигалку мелкая ящерица была обращена недаром. Она работала по тому же принципу. Если перехватить ее поперек туловища и слегка дернуть за хвост, то одна голова давала искру, вторая срабатывала как фитиль, а третья выдавала бесперебойно струю легковоспламеняющегося газа.

— Огнемет! — восхитился кот, глядя, как драконий ребенок после испытаний икает дымом и гарью. — Портативный ручной переносной огнемет! Круто!

Меж тем мрачные зловещие вороны начали отчего-то распевать «Рамштайн» безо всякого принуждения. «Ду хаст!» — каркали они, пока земля тряслась и деревья с треском валились наземь. Притом эпицентр землетрясения был очень близко, можно сказать в паре километров, и судя по скорости приближения, расхитители гробниц рисковали попасться хозяйке барахла.

— Маняша, когти рвем! — проорал кот, дыбя шерсть, глядя, как вдали шатаются вершины деревьев, словно кто-то огромный и сильный пробирается меж них и валит.

— Постой, не все еще забрали! — ответил ему жадный и любопытный клубок. — А шо там, на дне? Самая мощная вундервафля Марьи Моревны? Шо может быть сильнее меча и Горыныча?

Стараясь не обращать внимания на приближающуюся соперницу, Марьванна зажмурилась и попыталась сосредоточиться на последнем вопросе. Что сильнее оружия и страшнее огнедышащего монстра? Чем Моревна Кощея могла остановить на всем скаку, да пленить?

— Обман, — уверенно ответила Марьванна на поставленный самой себе вопрос. — Обманом взяла Кощеюшку маво… красоту ненастоящую навела, стервь!

Ларец радостно звякнул, прощаясь с надоевшими ему сокровищами, и Марьванна, запустив руку на самое дно, выхватила, как гранату, бутылку водки. Та была чистой, как слеза, стекло запотело и плакало тонкими алмазными каплями холодной росы. Эх, к ней бы еще соленый огурчик, да вареной дымящейся картошечки и кольцо домашней мясной колбаски!..

Но жить Марьванне хотелось сильнее, чем бухать.

Наскоро проорав свое проклятье с Пифагором и сопроматом, Марьванна из последних оставшихся нервов дождалась, пока ларчик захлопнется и ударом ноги столкнула его в воду. Тут и дорожка кощеева показалась — как раз вдоль берега, к кустам.

С воплями и визгом троица мчалась туда, потому как тяжелые удары в землю раздавались все ближе и ближе, а очумевшие вороны фанатели и мотали головами.

— Маняша, жми-и-и! — визжал кот пыхтящей за ним Марьванне. Клубок раскрыл портал — на сей раз с маршрутом проблем не было, — и все расхитители вывалились прямо под дверями «Голубой устрицы», где трансвестит Серега собирался дать бой за Кощея.

Бывшая Кощея, Марья Моревна, была грозна и необъятна, как «Тополь-М». Водруженная на вороного богатырского коня-тяжеловоза, рахитично прогнувшегося в пояснице под ее нехилой тяжестью, она двигалась по пересеченной местности как передвижная пусковая установка по Красной площади во время парада, могучим плечом отодвигая заграждающие ей путь вековые дубы. Конь богатырский под нею натужно сипел. Вывалив язык, он говорил «хи-ха, хи-ха» и давился слюнями и кислородом.

Марья была уже не молода. Ее арбузные груди выпирали из стального бронелифчика, здорово походящего на две четырехлитровые кастрюли. Стальной кокошник, похожий на конус баллистической ракеты, давил на мозг и сдвигам брови Марьи вниз, на глаза, отчего взгляд богатырши был мутным, как у дремучего неандертальца. Ее полное суровое лицо было отделено от туловища пятью рядками красных древне-русских бус и пылало пунцовым румянцем негодования, искусно и щедро нарисованным свекольным соком. Любой, кто б ни посмотрел на богатыршу, сразу понимал, что свою жизнь с нею связать Кощей добровольно не мог. Или Марья его силой заставила, или хитростью взяла. Никому ранее — да и потом тоже, — этот финт не удавался, и потому Марью очень боялись и сторонились.

Сверзившись на сыру землю с седла, Марья Моревна посмотрела не изуродованным интеллектом взглядом на Водяного, трусливо выглядывающего из ряски.

— Н-ну? — мыкнула она, играя бицухой. Водяной, издав неприличный звук в воду, понял, что сейчас его будут бить, вероятно — ногами.

Водяной боязливо потянулся к берегу, потому что удирать было совсем не вариантом. Марья туго соображала, да шустро действовала. Она вполне могла броситься в озеро, настигнуть Водяного, словно вражеская подводная лодка, и вытащить его на берег, вялиться, как какого-нибудь карася. Поэтому лучше было сразу сдаться.

— Где вещи мои? — грубым от древне-русских стероидов голосом спросила Моревна.

— Нету, Марьюшка, — жалобным голосом, как пенсионер у окошка регистратуры поликлиники, пробормотал заискивающийся Водяной, изображая на лице скорбь. — Забрали, ироды прокляты…

На каменном лице Марьи выписалась нехитрая эмоция — досада, Марья пожевала недобро скривленными губами и глянула вдаль. Было совершенно очевидно, что Марья здорово рассчитывала поспеть и оспорить свои сокровища у того, кто осмелился откупорить кубышку, но…

— Кощейка сам, что ли, притащился, — негативно сказала грубая Марья.

— Да если б он! — голосом западлянца и предателя зашептал Водяной, таинственно вращая глазами. — А то ведь бабку послал.

— Ягу, штоле, — грубо сказала Марья, презрительно сплюнув в водоём, в ряску рядом с Водяным. В её грубых, топорных чертах отразилось пренебрежение. Марья готова была вскарабкаться на своего астматично дышащего богатырского коня и нестись к Яге. Уж у этой старой кошелки оспорить скарб не представляло никакого труда.