Книга Экспедиция - Моника Кристенсен

– А ты ел настоящий пеммикан? – спросил Кнут.

Он наклонился вперёд, чтобы взглянуть на Терье.

– Да, мой отец очень увлекается историей. Так что я знаю о пеммикане не понаслышке. Он часто жертвовал деньги в фонд Полярного музея, он – почетный член Арктической ассоциации. Я – единственный сын, и меня многому научили. В том числе и есть по-домашнему приготовленный пеммикан.

Терье скорчил гримасу и улыбнулся.

– По-моему, блюдо как блюдо, ничего особенного, – сказал Карстен. – В прошлом году в Нордстранде мы приготовили немного пеммикана. Получилось довольно жирное блюдо. Мы использовали свиной жир. На самом деле в него нужно добавлять высушенный мясной концентрат, но мы приготовили только то, что смогли купить на автозаправке… Вяленую говядину из Канады. И получилось неплохо. Мы ещё добавили разные виды сушеных ягод.

– Все прославленные полярники использовали пеммикан, – сказал Мадс. – Пири, Амундсен, Скотт[41].

– Ну и как он на вкус?

Кнуту хотелось, чтобы его вопрос прозвучал как можно более дружелюбно. Он и сам однажды пробовал пеммикан, в Музее Шпицбергена.

– Не так уж и плох, – ответил Карстен.

Он откинулся на спинку стула и вытащил трубку и табак из коробки.

– Пеммикан очень компактен, и к тому же жира в нем – от 60 до 70 процентов, так что, по крайней мере, никто не жалуется на запоры.

– Ну, насчёт этого я ничего не могу сказать.

Мадс косо взглянул на Карстена.

– Скотт жаловался на желудочные проблемы, когда он добирался до Южного полюса. Он писал об этом в своём дневнике, он выходил из палатки и подолгу гулял по льдине, чтобы избавиться от запора.

– Это потому, что они напирали в еде на галеты. Пшеничная мука, вода и соль. Они как камни. Их погружают в чай. Если что-то и закупоривает кишечник, то, конечно, галеты. Только англичане могли изобрести такую еду…

– У Пири были галеты, а он американец, – сказал Мадс вызывающе. Он не сдавался.

– Да какая разница, – отозвался Карстен.

– В любом случае, пеммикан – не самая вкусная еда.

Терье снова забрался в спальный мешок, вытащил свой дневник и начал его листать. Он считал беседу завершённой.

«Я не смогу выдержать пять недель таких разговоров», – подумал Кнут.

Он почувствовал, как клаустрофобия заполняет всё пространство вокруг.

Порыв ветра ударил в палатку с такой силой, что штанга позади Кнута согнулась. Он ослабил трос у входного отверстия и высунулся наружу. Метель ударила его по щекам и глазам. Видимость была не больше одного-двух метров. Только где-то вдалеке он смог разглядеть кусочек голубого неба. Снег был высотой не более двух-трёх метров, но, пока дует ветер, за пределами палатки нечего делать.

– Держи, пожалуйста, дверь закрытой, – сказал Карстен. – Иначе мы здесь замёрзнем.

Мадс поинтересовался, а сможет ли вертолёт в таких условиях добраться до них.

– Вполне возможно, что у них и в Лонгиере такая же погода, – сказал Карстен. – Мы должны предупредить пилотов, чтобы им удалось избежать перерасхода топлива…

– Тут уж не до шуток, – сказал Кнут. – Метеорологи получают в аэропорту ежедневные и ежечасные обновления от службы погоды из Тромсё. Так что, скорее всего, они не хуже нас знают, какая у нас погода. Да и к тому же вряд ли они доберутся до нас сегодня.

Карстен заявил, что до обеда они могут расслабиться. У него есть кипяток. Вся палатка наполнилась запахом растворимого кофе, резким и густым. Участники экспедиции сидели за столом и сдвигали к нему свои чашки, слушая, как палатка сопротивляется шторму и как трепещет на ветру её крыша.

– И всё же, что случилось с собаками? – спросил Кнут.

У них не было никакого ответа, во всяком случае, они не могли ничего добавить к тому, что он уже знал. Предположительно собаки заболели прежде, чем Свейн угодил в полынью. Если бы Свейн был здесь, то он поделился бы своими соображениями.

– У тебя есть опыт работы с ездовыми собаками? – спросил Карстен.

Кнут покачал головой:

– Не думаю. Я немного водил собачьи упряжки просто так, ради забавы, но потом всегда находился кто-то, более опытный, или владелец собак или гид.

– Мы несколько недель находились в тренировочном лагере с Юханом Виком, и нас учили, как управлять собачьими упряжками, – сказал Мадс.

Терье оторвался от чтения дневника.

– Разве мы были там так долго? Мне показалось, что мы были там всего лишь несколько дней…

– Свейн, по крайней мере, находился там долго, и Карстен тоже был там дольше, чем мы. А всё благодаря фотографиям и интервью в журнале «Досуг и Спорт». А нам, всем остальным, пришлось уехать, потому что Камилла сломала руку.

– Так вы купили собак в питомнике Юхана Вика?

«Но почему Карстен не сказал об этом раньше?» – подумал Кнут.

– Нет, не всех, – уточнил Карстен.

– Там мы купили только нескольких, но нам нужно было десять собак, а Вик не мог отдать нам так много. Вообще-то за собак отвечал Свейн. Он бродил по всему Лонгиеру в поисках собак. Он вернулся на Шпицберген после того, как мы уехали. А всё снаряжение и оборудование к нам поступило от дилеров из Норвегии.

Они постоянно уклоняются от прямых ответов, хотят избежать ответственности. Кнут был раздражён, но не подавал виду.

– Неужели ни у кого из вас нет никаких предположений по поводу того, почему все собаки внезапно заболели?

Карстен склонился вперёд и искренне изобразил скорбь.

– Ты не поверишь, но мы больше всего волновались за Свейна. Собаки оказались у нас на втором месте. У нас не хватило сил – и на Свейна, и на собак. А у тебя у самого есть какие-нибудь версии?

Кнут понял, что они с Мадсом не смогут долго сидеть и впустую болтать в пирамидальной палатке, потому что мешают Терье и Карстену улечься в спальные мешки. Несмотря на сильный ветер, они отправились обратно в свою туннельную палатку. Когда они откинули полог, Кнут увидел, что крепления слетели и что на пороге полно снега. Мадс ходил вокруг палатки, чтобы проконтролировать крепость верёвки. Кнут разгребал снег руками. Когда он всё сделал, у него намокли колени.