Книга Беременная адептка - Анастасия Бельская

— После случившегося я пошел в бар. Первый попавшийся. Что-то заказывал, вливал в себя… Все никак не мог опьянеть, чтобы хоть немного забыться, и прогнать из головы вид их тел…

Бер качает головой, словно снова вспоминает увиденное. И тихо, рокочуще-зло, и вместе с тем с болезненным наслаждением произносит:

— А затем мне на плечи рухнула ты, маленькая глупая Выскочка. Пьяная и будто зареваная. А еще с дикими разговорами о том, что тебе крайне хочется целоваться.

Тяжелый взгляд в мою сторону, и бранное слово с его губ заставили меня слегка покраснеть. То есть это я на него накинулась?! Не верю!

— Ты была просто невозможна, Кайли. С распущенными волосами, горящим взглядом и заплетающимся языком. Пахла шампанским и солью от слез. Я сидел долбаных два часа, вливая в себя стакан за стаканом, и не мог напиться, но когда ты споткнулась, и упала прямо мне в руки — все спиртное разом ударило в голову, словно копилось и только и ждало этого момента! Я не был так пьян, чтобы ничего не помнить, — красноречивый взгляд на меня, — но настолько, что впервые в жизни провалился в молоденькую, незнакомую девицу, которая всеми силами стаскивала с меня пиджак.

Наверно, сейчас я похожа на рака. Ярко-пунцового, желающего провалиться куда-нибудь на дно, где нет ничего даже близко напоминающего сапфиры! Потому что выдержать его глаза на себе и поверить во все сказанное было выше моих сил!

Глава 25. Что было той ночью? — 2

— Это первый и последний раз, когда я отпустил тормоза. Просто понял, что нуждаюсь в тебе — пережившей какую-то свою личную боль, ты так заразительно хохотала и жалась ко мне, с каждым прикосновением забирая от меня частичку опустошенности, и давая обещания большего. Намного большего. Понимаешь?

Наверно, он никогда раньше не говорил столько, и тем более не говорил так. Но мне нравилось слушать, и находить в Диеро вот такие эмоции, наряду с его обычными фразами. Поэтому я кивнула, сжимая пальцы на стакане с чаем, и понимая, что глотать жидкость пока не получится.

— Мне захотелось сорваться в тебе и с тобой. Чтобы эта ночь не заканчивалась вот так, моей болью и твоими слезами. Черт возьми, почему всегда нужно все держать под контролем, и хоть раз не поддаться сопливой девчонке?! Которая, не смотря на свой возраст и состояние, возбуждала до полного…

Он запинается, будто только сейчас понимая, что рассказывает все вслух, для меня. Мне и самой кажется, что Диеро как-бы транслирует свои мысли, открывшись и перестав фильтровать слова. Когда ты беседуешь сам с собой, не нужно никаких ужимок и недоговоренностей, и было круто заглядывать в его голову, и находить там… Все это.

— В общем, чтоб ты опять не назвала меня Матершинником, я скажу, что мы оба этого хотели, Кайли. Пусть сейчас ты того не помнишь — но поверь, я бы никогда не стал принуждать кого-то, чтобы заняться сексом. Твою мать, я вообще тогда был уверен, что ты в более-менее адеквате, когда мы снимали номер у того парня…

Диеро улыбается, снова проводя пальцами по колючей щеке. Я вновь киваю, потому что в том, что он меня не принуждал — уверена. Если только не считать за принуждение вот такие вот улыбки, и нежелание бриться по нескольку дней подряд. Потому что, если он тогда выглядел хоть немного так, как сейчас — у меня просто не было шансов.

Что ж, у моего алкогольного забыться отличный вкус. Только это не отменяет лавину несостыковок, и маленькой точки у меня под сердцем.

Но Диеро молчит, только наблюдает за выражением моего лица, и поэтому приходится наконец говорить самой.

— А Чары Подчинения? Выходит, я была под ними, когда мы с тобой…

Диеро тихонько смеется, и я обидчиво хмурю брови.

— Кайли, если бы на тебе действительно были Чары Подчинения в ту ночь — я бы заметил. Но нет, все произошло по нашему взаимному согласию… И паре литров алкоголя на двоих.

Я молча открываю и закрываю рот. Диеро вновь смеется, и на этот раз повод обидится действительно есть.

— Но… Но ты сам сказал…

— Конечно, сказал, Кайли. А как еще я мог помочь тебе остаться в академии, и начать «расследование», не вызывая вопросов?!

— Тебя могли поймать на лжи…

— Кто, Кайли? Чтобы проверить правдивость того, есть ли Чары, вызывают меня. А если я сам говорю об этом, кому придет в голову перепроверять мои слова?

Диеро спокойно качает головой, словно удивлен моей бестолковостью. А я сама себе напоминаю рыбку — вновь молча глотаю ртом воздух.

— То есть все, что было между нами — без Чар?

— Не думал, что всезнающая Выскочка может быть такой глупой, — подначивает Диеро, но я еще не готова закруглять «серьезный разговор».

— Я все равно не понимаю. Зачем тебе все это? То есть, спасибо, конечно, что помог мне не вылететь из академии — но что ты собирался расследовать, если никто не накладывал на меня Чары?

Пока Диеро собирается ответить, мне в голову приходит еще один вопрос — который я тут же задаю мужчине.

— А как же защита?! Ну ладно, я, напившаяся и ни черта не соображающая, но где был ты?!

Ну в самом деле, неужели Бер со всеми женщинами ложится, не предохраняясь?! Или у него таких беременных — не я одна?

— Позволь напомнить, что я тоже был не совсем трезв. Но, ты права, о защите я подумал, — он наклоняет голову, из-за чего теперь смотрит на меня исподлобья, — и когда притормозил, чтобы настроить магию, ты заверила меня, что уже все сделала сама.

Секунда. Две…

— Я так сказала?!

Наверно, это было слишком громкое восклицание, потому что Диеро хмурится, и прижимает палец к губам. В коридоре вспыхивает свет, и Бер одними губами шепчет: «Ложись», а сам исчезает за ближайшую ширму.

— Милая, ты проснулась? У тебя все в порядке? — сонное лицо мамы заставило меня, только что забравшуюся под одеяло, съежиться от страха.

Молчать. Главное, не подавать признаков «жизни», и тогда мама уйдет. Потому что мне почти страшно от мысли, что наш разговор придется прервать.

Спустя почти минуту дверь осторожно прикрывается, и свет в коридоре гаснет. Я слышу, как мое сердце наконец замедляется, а дыхание слегка выравнивается.

Приподнимаю голову, оглядывая палату, и от ее пустоты хочется ущипнуть себя, чтобы понять, не было ли все это сном.

— Выскочка? — раздается прямо у меня над ухом, и я подпрыгиваю на кровати, одновременно разворачиваясь на девяносто градусов.

Бер стоит совсем близко, и когда я поворачиваюсь, оказываюсь практически вплотную к его животу. И не думая отступать, он приседает, чтобы наши лица стали вровень, а затем…

— Можно? — слышу свой севший голос, и не дожидаясь ответа, протягиваю руку.

Кончиками пальцев трогаю его подбородок, и почти вслух постанываю от ощущения колючек под кожей. Диеро чуть приподнимает брови, но не делает попыток сопротивляться. Лишь приоткрывает рот, и от вида кромки его влажных губ мне хочется облизнуть свои.