Книга Майк Науменко. Бегство из зоопарка - Александр Кушнир
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фото из архива Константина Моисеева
Программа была короткой и состояла из восьми композиций, которые Науменко исполнил в более агрессивной манере, чем на альбоме. Вокал звучал чуть ниже, темп — быстрее, а аранжировки оказались по-настоящему «грязными». Между музыкантами «Аквариума» и Майком возникла настоящая химия. Причем — в обе стороны. Впервые со столичной сцены были исполнены не песни о воздушных замках и «дорогах разочарований», а провокационный панк-рок с дерзкими текстами. А после строчки про «пятьсот второй аборт» воздух в зале застыл, и стало слышно, как мухи целуются.
«Майк встал очень прямо, даже надменно, музыканты напряглись и ударили кто во что горазд, — вспоминала в одном эссе Людмила Петрушевская. — Поехала какая-то простенькая игра, и Майк закричал ровно, чеканно, нахальным тоном под этот звенящий бубнеж. Это было, конечно, пение, прослеживалась даже какая-то весьма древняя мелодия, как у дьячка в храме. Но Майк сделал нечто с нашими душами, вроде бы спас их, увел в свой цветущий мир, где царила в разных формах его великая любовь, в том числе и в таком виде, как заунывный повтор: „Ты — дрянь“, — бессильное заклятие против сводящей с ума милой женщины.…»
Подпольные московские менеджеры, Костя Моисеев — в центре (событий)
Фото из архива Константина Моисеева
До этого момента все на концерте выглядело мирно, и ничто не предвещало резких метаморфоз. Но после оглушительного исполнения «Дряни» и «Пригородного блюза» публика прекратила сублимировать и разделилась на два лагеря. Доподлинно известно, что в первом оказались Липницкий, Дидуров и Петрушевская, а во втором — Андрей Макаревич и несколько музыкантов московских групп. Первые с восторгом смотрели Науменко в рот, вторые — ругали последними словами.
«К микшерному пульту подошел тихий, необыкновенно интеллигентный человек с большим носом и в темных очках, — говорил в одном из интервью лидер „Машины времени“. — Долго и вежливо объяснял звукорежиссеру, каким должен быть звук. Потом вышел на сцену, и вдруг в его лице что-то изменилось, нижняя челюсть выехала вперед, и с удивительно неприятными интонациями он затянул: „Ты — дрянь!“. Очень мне не понравилась такая метаморфоза. Был я тогда поборником тотальной чистоты и считал, что, если человек в жизни один, а на сцене корчит из себя что-то другое, то, значит, в одном из двух случаев он врет».
Когда в зале поднялся гул, Майк сказал в микрофон: «Я тоже свистеть умею!» и, повернув голову к музыкантам, приказал: «Играйте максимально громко! Настолько громко, насколько сможете!» После чего Майк с Борисом лихо грянули в унисон «Если ты хочешь», еще сильнее разжигая костер болезненной рефлексии столичного бомонда.
«Реакция на этот концерт была уникальной, — заявлял впоследствии Троицкий. — Притом, что публика была рафинированной, в зале творилось нечто, и после выхода на улицу все продолжали спорить. А кто-то даже подрался — была какая-то бойня между людьми, которые Майка восприняли, и людьми, которых он сильно возмутил».
«Глядя вслед питерцам, увешанным инструментами и сумками, псевдообразованная столичная урла на автобусной остановке верещала что-то о пошлости и мерзости, об антиэстетике и попрании законов красоты „этими хамоватыми ленинградскими провинциалами“, — вспоминал в книге „Четверть века в роке“ поэт Алексей Дидуров. — Петрушевская тут же ввязалась в скандал с этими ценителями прекрасного. Еле я Люсю оттащил. Она таращила на меня свои почти всегда изумленные и всегда грустные глаза: „Ладно, они в искусстве ни бельмеса не понимают, несчастные, но больше всего их жаль не поэтому! Мальчик Майк — он же такой милый! А их уже и это не берет! Живые юные трупы“».
Наташа и Майк
Фото: Александр Бицкий
Вернувшись домой, «милый Майк» тут же встретился с Наташей Кораблёвой, и, опережая ее вопросы, уставшим голосом изрек: «Как меня приняли в Москве, я, в принципе, доволен. Своим же выступлением — не очень. Потому что, на самом деле, все могло быть и лучше».
Майк и Александр Кожевников
Фото из архива Константина Моисеева
«….Мне нужна лишь тема, чтобы в сердце вспыхнувшем зазвучал напев / Я могу из падали создавать поэмы, я люблю из горничных делать королев»
После этого концерта жизнь Майка вошла в новую фазу. У него появилось множество столичных друзей, и о некоторых из них необходимо рассказать подробнее.
Приятель Троицкого и выпускник журфака МГУ Александр Липницкий был не только удачливым коллекционером русских икон, но и продвинутым меломаном. Он жил в элитном доме в Каретном ряду, а его отчим служил переводчиком у первых лиц государства. Неудивительно, что на квартире у Липницкого часто бывали высокопоставленные особы — в частности, посол Индии, который всякий раз дарил будущему бас-гитаристу «Звуков Му» новые пластинки с западной рок-музыкой.
Когда Майк впервые оказался в «салоне на Каретном», то от увиденных дисков просто утратил дар речи. Особенно его поразила привезенная из Нью-Йорка пластинка Chuck Berry On Stage выпуска 1963 года, о существовании которой энциклопедист Науменко даже не догадывался. Прослушав этот концерт несколько раз, он проникся к хозяину дома неподдельной симпатией.
До самого утра весь питерский десант отмечал удачное выступление в Северном Чертаново. К сожалению, в эту бурную ночь не обошлось без происшествий. Сегодня участники вечеринки предпочитают не вспоминать, каким образом в составе «Аквариума» нарисовался гитарист Александр Кожевников. В группу его пригласили для участия в звукозаписывающей сессии, состоявшейся незадолго до этого в студии Театра кукол.
Никто не догадывался, что новобранец «Аквариума», которого чуткий Майк сразу же окрестил «странным человеком», давно «сидит» на морфии и прочих опиатах. В разгар празднества он почувствовал, что ему необходимо «принять дозу». Для этого Кожевникову нужны были финансы. Тогда он вышел в коридор, ловко прошелся по карманам гостей, изъяв оттуда всю наличность. После чего взял несколько пластинок, надел кожаный пиджак Липницкого и.… исчез в темноте. Позднее музыканты узнали, что спустя несколько лет Кожевников скончался от передозировки.
В этой неприятной ситуации надо отдать должное хладнокровию Липницкого. Когда Александр Давидович обнаружил пропажу денег и вещей, он стойко выдержал удар. Крепкое финансовое положение позволяло ему купить музыкантам обратные билеты и впоследствии селить их у себя во время московских гастролей. А число этих гастролей заметно возросло, но это тема отдельного рассказа.
