Книга Самая лучшая жена - Элизабет Гилберт

После того как Мэгз уехала, Джон сказал про нее: «Ее никто и не думал удерживать. Никто не обязан жить в этом доме только ради того, чтобы сделать мне приятное. Правда, она, конечно, могла озаботиться тем, чтобы подыскать взамен себя другую Маргарет – хотя бы для того, чтобы сохранилась наша счастливая карточная комбинация, – или вы так не думаете? Увы! Теперь у нас всего-навсего две пары.[12]Но ведь вы все остаетесь, не так ли?»

«Мы все остаемся!» – воскликнула Пег и крепко обняла своего дружка – красавчика Джи-Джи.

«А дом-то хоть отапливается? Зимовать в нем можно?» – поинтересовался Джи-Джи.

«О, помилосердствуй! – замахал руками порочный и глупый Джон. – Представления не имею! А ты бы не мог заняться утеплением дома, Джи-Джи? Ты такой умный. Нет? Насколько это сложно – подготовить мой дом к зиме?»

На самом деле дом не отапливался. Он вообще не был предназначен для того, чтобы в нем зимовать, и к концу сентября четверо обитателей дома начали это ощущать. Они не видели никакого реального способа согреться. Мало этого, к той ночи, когда арестовали Пег и Марги, ни у кого из этих молодых людей, по большому счету, не было работы. Джи-Джи все лето трудился в должности телохранителя, но эта работа закончилась сразу после Дня труда,[13]как только разъехались туристы. Марги и Пег почти наверняка должны были уволить за дурацкую пьяную выходку со сливочным маслом. Что касается порочного и глупого Джона, то он вообще никогда не работал. Джон посвятил лето отращиванию волос и сочинению продолжений для кинофильмов, у которых уже имелись продолжения.

– Что ж, мои неописуемо восхитительные заключенные, – сказал Джон. – Давайте же взойдем на крышу и изопьем спиртных напитков, наслаждаясь этим великолепным дождем.

В общем, четверо друзей поднялись на плоскую крышу дома Джона – площадку с перильцами, – чтобы выпить пива и полюбоваться окрестностями. От моря их отделяла одна-единственная дюна. Пляж с трудом выдерживал натиск волн и ливня. Четверо друзей расселись в промокшие шезлонги под проливным дождем. У их ног плескались холодные лужицы, спину поливали не менее холодные струи.

Джон возвестил:

– Из-за этого шторма вода похолодает. Купание отменяется. Друзья мои, мне ужасно жаль, но я с прискорбием вынужден сообщить вам, что этот шторм – знак окончания нашего счастливого лета.

– Купание отменяется! – в ужасе воскликнула Марги.

– Отменяется, – подтвердил Джон. – Да! Как ни печально, но эта буря подводит наше милое лето к неизбежному финалу.

Марги, судя по всему, жутко расстроилась. Она словно бы впервые в жизни всерьез задумалась о таком понятии, как смена времен года.

– Купание отменяется? – с тоской вновь повторила она. Она была по-настоящему шокирована. – Неужели это правда?

– Сентябрь – самый жестокий месяц, – вздохнул Джон.

У него на коленях лежал большой пакет с картофельными чипсами. Дождь превратил чипсы в вязкую соленую жижу. Джон выудил из пакета пригоршню этой жижи и бросил через перильца.

– Ну и штормяга, – поежилась Пег. – Жуть!

Джи-Джи успокаивающе проговорил:

– Ничего страшного, Пег. Это даже не настоящий шторм. Настоящий шторм сейчас слишком сильно занят – он терзает какой-то другой кусок побережья, – и до нас ему нет дела.

– Джи-Джи совершенно прав, – объявил Джон. – Данное природное явление даже нельзя считать намеком на настоящий шторм.

– Боже мой! – сокрушенно проговорила Марги. – Однако дождь все же довольно-таки сильный. – Она окликнула подругу: – Пег, дорогая?

– Да, – буркнула Пег.

– Скажи, весьма ли трудно найти работу, если у кого-то есть судимость?

– У нас нет судимости, Марги.

– Разве? Разве нас нынче ночью не подвергли аресту?

– Да, но судимость – это совсем другое. Судимость – это когда ты преступник со стажем. Судимость можно заработать только тогда, когда ты совершишь несколько преступлений.

– Пег излагает свои мысли с такой уверенностью, – отметила Марги.

– С потрясающей уверенностью для человека, который не имеет ни толики понятия, о чем, черт побери, говорит, – поддакнул Джон. – Наша Пег разглагольствует совсем как опытный прокурор штата.

– А вот я полагаю, что получить работу, имея судимость или хотя бы привод в полицию, поистине невозможно, – сказала Марги. – Я теперь никогда не смогу найти работу, и Пег не сможет. Мы обречены! Джон, милый! Ты всегда будешь заботиться обо мне?

– Естественно, – отозвался Джон.

– Но что же станет с Пег? Ей придется стать забавой для какого-нибудь богатенького старика. Джон, милый! Не знаком ли ты с каким-нибудь богатеньким стариком, которому нужна юная девица для забав?

Джон ответил:

– Из мужчин такого сорта мне знаком только мой отец. Полагаю, он не испытывает недостатка в юных девицах.

В этот момент ярко сверкнула молния.

– Ой, мама, – вырвалось у Джи-Джи.

Джон встал. Он перебросил волосы, собранные в хвост, на плечо и, накрутив их на палец, провозгласил:

– Желаю изложить свое требование. Мы отправляемся купаться. Это наш последний шанс. Давайте не будем медлить, ибо завтра вода станет слишком холодной.

– Очень смешно, – фыркнул Джи-Джи. – Я не пойду.

– Очень смешно, – буркнула Пег. – Я тоже ни за что не пойду купаться.

– Вы оба на редкость потешны, – заключил Джон, – ибо мы, вне всяких сомнений, идем купаться. Я этого требую.

– Никто сегодня не пойдет купаться, балбес, – сказала Пег. – Среди ночи… с ума сошел?

Джон вскинул вверх сжатую в кулак руку и прокричал:

– К морю! Мы все со страстью отправимся к морю! Я требую страсти!

Марги мурлыкнула:

– Мой возлюбленный Джон лишился рассудка.

– Гроза завтра закончится, друзья мои, – объявил Джон. – Взойдет солнце, но вода уже будет холодной. И все вы чрезвычайно пожалеете о том, что упустили последний шанс поплескаться в водах океана.

– Джон воистину лишился рассудка, – заключила Марги.

– К тому же это даже не настоящий шторм, – не унимался Джон. – Разве не именно так выразился Джи-Джи? Нет? А Джи-Джи – человек разумный и рассудительный. Это всего лишь намек на шторм. Я бы с трудом назвал это штормом.

– Я пойду купаться, – заявил Джи-Джи. – Какого черта!..

Марги посмотрела на Пег, перевела взгляд на Джона, потом на Джи-Джи, которого друзья и вправду считали человеком разумным и рассудительным. Джи-Джи, выпивший порядочно пива, сидел, ссутулившись, в мокром шезлонге. Его поза была ужасна. Он был похож на чьего-нибудь пьяненького дядюшку.