Книга Война и честь - Дэвид Марк Вебер

Её, разумеется, встречали, но группа встречающих состояла лишь из четырех людей и трех древесных котов. Двуногих возглавляли королева Елизавета с супругом принцем-консортом Джастином. На левом плече королевы Елизаветы восседал Ариэль, на правом плече Джастина – Монро. Позади них стояли лорд Вильям Александер и его брат, граф Белой Гавани, с Самантой, гордо выпрямившейся у него на плече с сияющими глазами – впервые за очень долгое время она ощутила мыслесвет своего супруга. Сбоку в бдительном напряжении стояла полковник Элен Шемэйс, командовавшая небольшим отрядом дворцовой охраны и гвардейцев её величества. Гвардейцы, расставленные по периметру посадочной площадки, просто охраняли её. Не было ни оркестров, ни фанфар, ни салютов. Пришли только семеро, только друзья, с нетерпением ожидавшие, когда леди Харрингтон вернется домой.

– Хонор. – Королева протянула ей руку, и Хонор, едва коснувшись её, оказалась в крепких объятиях королевы.

Лет пять-шесть назад она пришла бы в замешательство, но теперь просто ответила тем же, мысленно погрузившись в это неистовое радушие.

Её омывали и другие эмоции, потоком хлынувшие в душу, когда её окружило множество мыслесветов – их восторг и радость. Саманта приподнялась на плече Белой Гавани и оживленно жестикулировала, приветствуя Нимица. Принц Джастин, пожалуй обрадованный не меньше, чем Елизавета. Вильям Александер, её друг, политический наставник и союзник.

И Хэмиш. Хэмиш тоже стоял там, и из его льдисто-голубых глаз на Хонор смотрела сама душа. В нем полыхала такая буря ликования, что в сравнении с нею даже радость Елизаветы напоминала скорее свечу. Хонор почувствовала, что тянется к нему – не физически (тело не сдвинулось ни на сантиметр), но с неодолимой силой межзвездного гравитационного притяжения. А заглянув поверх плеча королевы ему в глаза, увидела, что он точно так же тянется к ней. Он не обладал столь обостренным и отточенным эмпатическим восприятием, даже не осознавал, что именно он чувствует. Его тяга была… слепа, и Хонор вдруг поняла, что именно так, как она сейчас видит Хэмиша, древесные коты воспринимают своих мыслеслепых людей. Непробудившееся чувство присутствия. Неосознанное, но невероятно мощное и каким-то образом связанное с ними. Но не абсолютно неосознанное. Он не имел ни малейшего представления, что он ощущает, но все равно ощущал это и в глубине души отдавал себе отчет, что это происходит. Она чувствовала в неожиданной вспышке его мыслесвета эту растерянную, только нащупывающую себе путь восприимчивость, и увидела, как Саманта перестала говорить знаками с Нимицем и в изумлении обернулась к своему человеку.

Хонор никогда ничего подобного не испытывала. В определенном смысле это напоминало её связь с Нимицем, только прозрачней, без той полнокровной поддержки, которую обеспечивали эмпатические способности древесного кота. Но в то же время оно было и намного сильнее, ибо на другом конце возникшей связки был не древесный кот, а человеческое сознание. Сознание, подобное её собственному. Сознание… соответствовавшее её сознанию на таких уровнях, на которых её и Нимица сознания никогда не пересекались. Не «телепатия», не общие мысли. Однако она чувствовала, что он там, в глубине её разума – как давно уже был в сердце. Вторая половина её самой. Ласковый огонь, готовый согреть её в самую холодную ночь.

И вместе с этим понимание жестокой реальности: что бы ни произошло, непреодолимые барьеры, разделявшие их, никуда не исчезли.

– Рада видеть вас дома, – с легкой хрипотцой проговорила Елизавета, отступив на шаг, но удерживая Хонор за плечи. – Очень рада.

– А я рада, что я здесь, – просто ответила Хонор, всё ещё чувствуя Хэмиша, всё ещё ощущая его удивление, возникшее в ответ на прокатившийся сквозь него, пусть и слабый, отзвук возникшей связи.

– Пойдемте же внутрь, – пригласила Елизавета. – Нам о многом нужно поговорить.

* * *

– … и как только стало известно о Грендельсбейне, Высокому Хребту не осталось ничего другого, как подать в отставку, – мрачно сказала Елизавета.

Хонор с таким же мрачным видом кивнула. Она вместе с хозяйкой покоев в Башне короля Майкла и другими королевскими гостями сидела в глубоких старомодных удобных креслах. Комната была уютной и светлой, но Хонор чувствовала, что внутри Елизаветы бурлит поток тесно переплетенных противоборствующих эмоций. Эмоций, находившихся в резком противоречии с окружающей обстановкой.

Ужас и смятение от катастрофического поражения флота при Грендельсбейне. Ужас от осознания того, насколько безжалостно обескровлен флот. Даже эта женщина, которую древесные коты называли «Стальной-Душой», ужаснулась – особенно когда новый глава РУФ доложил о вероятных силах Флота Республики. И смешанная со всем этим брутальная, мстительная радость, которую королева испытала, когда безжалостные требования официального протокола втоптали в бесчестие и позор Высокого Хребта, вынужденного покинуть свой пост.

– Это правда – насчет Яначека? – тихо спросила Хонор, и на этот раз кивнул Белая Гавань.

– По утверждению полиции Лэндинга, сомнений нет, это было самоубийство, – подтвердил он.

– Правда, поначалу в это мало кто поверил, – фыркнув, добавил Вилли. – Он знал чертовски много про скелеты в самых разных шкафах, и немало людей сочли его решение вышибить себе мозги подозрительно… уместным.

– Декруа? – спросила Хонор.

– Мы не уверены, – призналась Елизавета. – Она, естественно, подала в отставку вместе с Высоким Хребтом. А пару дней спустя отправилась на Беовульф с одним из экскурсионных туров… и не вернулась. На первый взгляд, всё чисто, разве только она сама что-нибудь подстроила. Думаю, она не собиралась возвращаться, хотя в настоящий момент никто не представляет, куда она могла направиться. Всё, что нам известно наверняка, это что она перевела около двадцати миллионов долларов через кодированный ДНК счет на Беовульфе на другой счет, открытый в системе Стоттермана. – Королева поморщилась. – Вы знаете, что представляют из себя банковские законы Стоттермана. Чтобы добраться до их финансовых документов, нам потребуется не меньше десяти-двенадцати стандартных лет.

– Откуда деньги? – удивилась Хонор.

– Мы работаем над этим, ваша милость, – робко вставила полковник Шемэйс. – Пока ничего определенного, но есть пара интересных ниточек. Если мы найдем то, что ожидаем найти, возможно, мы преодолеем сопротивление Стоттермана чуть быстрее. В конце концов, они входят в Солнечную Лигу, а в регулировании банковской деятельности солли весьма недвусмысленно требуют сотрудничества в расследовании должностных преступлений и дел о растрате государственных средств.

– А что с графиней Нового Киева? – спросила Хонор. Елизавета громко расхохоталась, и почетная гостья заморгала от удивления.

– Графиня Нового Киева… оставила политику, – сказала королева, отсмеявшись. – Точнее сказать, её вышвырнули. Ваша подруга Кэти Монтень устроила в руководстве Либеральной партии что-то вроде дворцового переворота.

– Неужели? – Хонор не сумела скрыть восторг в своем восклицании, хотя до этого момента она была убеждена, что Елизавета и не подозревает о её тайной дружбе с Монтень и Антоном Зилвицким.