Книга Что-то кроме магии - Akana again

мать! Кто-нибудь другой может усомниться в этом, но только не он, Северус, который лучше всех знал характер Лили. И, значит, именно она неведомым образом сумела развоплотить Темного Лорда... Но тогда при чем тут Гарри?

— ...очнись ты наконец! Северус! — откуда-то издалека донеслись знакомые голоса. Ах да, он в гостях у Квиррелла, вместе празднуют его день рождения. Только мысли сейчас в голове отнюдь не праздничные.

— Квиринус, Сивилла... Мне надо уйти, срочно. Извините.

Торопливые шаги, стук закрываемой двери и... тишина.

— Аппарировал прямо с лестницы, — прокомментировал Квиррелл. — Кажется, я догадываюсь, какая идея захватила его на этот раз... И почему он едва ли станет обсуждать ее с нами.

— Что-то новое насчет Гарри Поттера? — предположила Сивилла.

Квиринус кивнул.

— В твоем пророчестве говорится, что Волдеморт отметит Поттера как равного себе. До сих пор под этим подразумевалось то, что Гарри уцелел после «Авады» и тем самым бросил вызов его могуществу. Но если заклинание не попало в него, становятся возможны как минимум два вывода...

— Либо «равный» — не Поттер, либо он отмечен как-то по-другому, — закончила его мысль прорицательница.

— Пью за умных женщин! — отсалютовал чайной чашкой Квиринус.

* * *

Не Избранный. Мальчик-Который-Не-Выживал. Просто был в той же комнате, где... Самый обычный ребенок, закономерно выросший в заурядного подростка, — все правильно, никем иным сын Джеймса Поттера и не мог стать!

«А сын Лили?» — тихо спросила память. «И почему тогда он так притягивает Темного Лорда?» — напомнил здравый смысл.

Северус ошибся: в родном слизеринском кабинете думалось не лучше, чем у друзей в Лютном. Зато безопасней для них, возразил он сам себе. Хватит с Квиринуса и того, что Волдеморт однажды уже интересовался им.

— Господин Барон! Если слышите меня, объявитесь, пожалуйста.

Из-за спины потянуло ледяным сквозняком.

— Не спится, Северус?

— Увы... Скажите, вы могли бы описать мне магическую ауру нашей вечной знаменитости Гарри Поттера? Отличается она чем-нибудь от остальных?

Призрак задумчиво потер подбородок.

— Ауры детей изменчивы, чтобы уловить особенности, надо наблюдать долгое время... Я приглядываю за слизеринцами, до других мне нет дела. Вот сэр Николас, наверное, может ответить на твой вопрос. Подожди, я позову его.

Почти Безголовый Ник не заставил себя упрашивать, и вскоре слизеринский декан уже слушал подробный рассказ гриффиндорского привидения.

Действительно, детские ауры непостоянны и по мере взросления ребенка меняют свой цвет и яркость. Обычно они светлых тонов и сияют «подобно лучам утренней зари, когда весенний ясный день вступает в свои права», — склонный к лирическим отступлениям сэр Николас добавил бы еще парочку-другую образов, но Снейп многозначительно кашлянул, и призрак вернулся к прозе.

Коротко говоря, аура Гарри такая, какие бывают у мальчишек-волшебников его лет. Если бы не одно «но».

— Маленькое темное пятно, бесформенное и непрозрачное, — Ник оставил в покое поэзию и заговорил просто. — Возле головы. Я заметил его еще тогда, когда Гарри первый раз появился в Хогвартсе.

— Как думаете, что это может значить? — Северуса пробрал озноб близкой разгадки.

— Не знаю, — опечалился Хранитель. — Но как бы ни менялась аура, пятно остается на месте. Ничего подобного я еще никогда не видел ни у кого из учеников.

— А у Квиринуса, когда он три года назад носил в себе «блоху», было такое пятно?

Оба привидения отрицательно покачали головами. Разгадка издевательски хохотнула и превратилась в новую загадку.

* * *

Осенняя ночь старательно обкладывала небо тучами, обещая скорый дождь. Годрикова Лощина спала сном добропорядочных людей, погасив огни. Ветер лениво гонял по улицам палые листья. Где-то сонно взлаяла собака и тут же умолкла: не с чего поднимать тревогу, все спокойно...

Человек в черном, крадущийся вдоль изгороди, был согласен с песьим мнением: меньше всего сейчас нужны шум и суматоха.

Заброшенный двухэтажный коттедж с дырой в крыше за эти годы еще сильнее зарос плющом и шиповником. Человек просочился сквозь заросли, поднялся на крыльцо, осторожно ставя ноги, скользнул внутрь. И только здесь зажег слабый «Люмос», подсвечивая скрипучую лестницу на второй этаж.

Все та же разоренная детская. В январе восемьдесят второго тут лежал снег, а сейчас под подошвами шуршат сухие листья. Детская кровать по-прежнему валяется на боку. Дверца распахнутого шкафа уже не скрипит под ветром — одна петля оборвалась, и створка повисла сломанным птичьим крылом.

Северус потушил волшебную палочку. Зачем он пришел сюда? Глупо надеяться, что ответы на вопросы четырнадцать лет терпеливо ждут его среди разбросанных на полу игрушек.

Последние магические токи давно иссякли, теперь это обычный пустой дом, который медленно, но верно разваливается. Сквозь дыру метет снег, льет дождь...

Но «Авада» — не «Бомбардо», она ничего не разрушает. Откуда тогда дыра? Что взорвалось в обычной детской комнате в ночь Хэллоуина? Что... или кто? И почему в сознании так настойчиво всплывает образ котла, разлетающегося на куски?

Острый осколок летит в лоб. Кровавый зигзаг на белой коже.

Шрам в виде молнии.

Глава 94. Что слышит камень

У стен есть уши — заметил однажды кто-то чуткий и осторожный. Иногда и глаза имеются, причем не одна пара. Вот только рта нет, как ни странно... Все слышат и видят, но никому рассказать не могут.

Оно и правильно: камень должен крепко в кладке держаться, замковых обитателей от непогоды и врагов оборонять, а не лясы точить. Пусть за него люди говорят, зря, что ли, даром речи владеют.

А камень послушает.

* * *

Кабинет директора. Ночь.

Многие знания — многие печали. Увы, знания немногие число печалей отнюдь не