Книга Лачуга должника и другие сказки для умных - Вадим Шефнер

– Фима, призадумайся в последний раз! – тихо произнес Юрий. – Лучше бы тебе миновать эту планету и лететь со мной на Куму, а потом вертаиуться на Землю твою. Ведь тот ученый-одиночествовед, который сейчас на Фемиде жительствует, улетит с нашим звездолетом домой. Ты будешь там одинок, как перстень! Тебя поджидает там девятая степень одиночества! Предпоследняя!

– А последняя какова?

– Десятая степень – это когда субъект уже в могиле.

– Не пужай меня, Юрик!

Я еще живой покуда, Я еще в расцвете лет, А помру – и знать не буду, Что меня на свете нет.

В этот момент звездолет снизился над Фемидой. Я надел плащ, взял рюкзак и вместе с Юрием и бортпроводницей направился к внутреннему трапу, ведущему в трюм небесного корабля. Все подкидыши встали со своих мест и склонили головы.

– Они печально сочувствуют тебе, – пояснил Юрик.

Сдерживая дрожь, я отвесил иномирянам бодрый поклон и произнес четверостишие:

Не хороните раньше времени Того, чья воля не слаба, Кого булыжником по темени Еще не трахнула судьба!

Через минуту мы с другом разместились в ладье-лифте. Стюардесса нажала нужную кнопку, в днище корабля раскрылся люк, и мы начали плавно опускаться. Под нами находилось четырехугольное здание с плоской крышей. Стоял ясный день, зеленоватое солнце светило не хуже земного. Из густой лесной чащи доносились завывания неведомых животных. Я вынул из кармана плаща берет и поскорее напялил его себе на голову, чтобы Юрик не заметил, что волосы у меня дыбом встают от страха. Но вот наша небесная ладья плавно опустилась на плоскую, мощенную каменными брусками кровлю. Ближе к ее левому краю находилась надстройка из черного гранита, чем-то напоминающая склеп. Мы вошли в эту надстройку. Почти весь пол в ней занимала массивная стальная плита. Возле нее торчали из пола две широкие клавиши, на которых виднелись какие-то письмена. Юрик нажал ногой одну из них и пояснил мне, что этим он подал одиночествоведу сигнал о нашем прибытии. Затем нажал на другую, и стальная плита плавно встала на попа. Я увидал каменную лестницу, уходящую в глубь здания. По ней, перепрыгивая через ступеньки, бежал к нам седой иномирянин с портфелем в руке. Он подскочил к нам, нервически дрожа, прокудахтал что-то и устремился к лифту-ладье. Там, кинув портфель к ногам, он сел на скамейку, обеими руками вцепился в поручни и с каким-то нелепо-обрадованным видом стал вслушиваться в злобные завывания неведомых зверей. Юрик направился к ученому и, указав на меня, стал ему что-то втолковывать. Тот отвечал отрывисто и хрипло, лицо его судорожно подергивалось.

– Серафим, – обратился ко мне Юрий, – этот одиночествовед катастрофически запрещает тебе отбывать срок здесь! Он здесь обленился, обмишулился, обезволел, обессилел, оседовласился, одурел, опупел, ополоумел, одичал от окаянного одиночества.

– Юра, но ведь там безопаснее, чем в лесу. И потом этот ученый не знает таких слов, это земные слова. Это ты, Юрик, от себя брешешь.

– Ну и пусть от себя! Один наш мудрец так сказал: «Малая ложь, приплюсованная к большой правде, делает правду более убедительной…» Но я вижу, что тебя, отважного, не уговоришь. Однако имей в виду: эта дверь, – он указал рукой на стоявшую вертикально плиту, – открывается только снаружи. Изнутри ты ее не откроешь.

После этого мой друг подошел к ученому, что-то сказал ему, и тот нехотя повел нас вниз по лестнице. Первым делом он стал ходить с нами по длиннющим коридорам тех этажей, где находились кельи – бывшие камеры. Замков на дверях нет – заходи в любую. Все они были абсолютно одинаковы. Окон не имелось ни в кельях, ни в коридорах, но потолки, стены и полы излучали ровный, спокойный свет. Голоса наши звучали приглушенно, а шагов вовсе не было слышно, поскольку здание построено из особых звукопоглощающих стройматериалов.

Ученый-одиночествовед вел себя нервно, ему явно не терпелось на крышу. Я понял, что мне надо поскорее выбрать себе жилплощадь. Когда мы, шагая по коридору на втором этаже, дошли до того места, где коридор поворачивает под прямым углом вправо, я отсчитал двенадцать дверей – и открыл тринадцатую. 13 – число-сирота, обижают его люди, всякие пакости ему приписывают. А я его жалею, стараюсь оказать ему доверие. И за это оно иногда мне помогает. Однажды мы с Настей на билет № 13 холодильник по денежно-вещевой лотерее выиграли.

Стандартная келья-камера имела неплохую меблировку: письменный стол, стул, кровать, возле нее – ночной столик. Узенькая дверь вела в санузел, где находились душ, умывальник и унитаз. Водопровод был в полной исправности. Но меня огорчило, что зеркала нет. И тут ученый-одиночествовед пояснил мне – через Юрика, – что во всем Храме Одиночества нет ни единого зеркала. Ведь ежели кто-то видит свое отражение, то это уже не полное одиночество.

Я положил рюкзак на стул, топор на ночной столик, повесил плащ и берет на маленькую вешалку у входа в санузел, а затем поинтересовался, где мне добыть матрас, одеяло, подушку, простыню, – ведь кровать-то голая. Юрик потараторил с ученым и объяснил мне, что беспокоиться незачем, здесь имеется обслуживающий персонал, автоматические существа. Они – безмолвные, бессловесные, беззвучные, бесшумные. По-куманиански они называются баратумы, а если на русский перевести – заботники… А сейчас ученый покажет некоторые здешние помещения.

Когда вышли мы в коридор, то увидали, что навстречу шагает человекообразная фигура. Подобные автоматы уже тысячекратно описаны и в фантастической и в реалистической литературе, поэтому скажу только, что заботник был сделан из металла и пластмассы, имел туловище, руки, ноги и голову с ушами и глазами; рот и нос отсутствовали. Неся большой мешок из синтетической ткани, он, не поприветствовав нас, прошел мимо и вошел в мою келью. Меня неприятно удивило: как это он проникал, что я выбрал именно эту жилплощадь? Ведь никто ему об этом не сообщил.

Ученый повел нас в столовую, находящуюся в первом этаже. Мы вошли в большой зал, посреди которого стоял небольшой стол; его металлические ноги, так же как и ножки стоящего возле него стула, были намертво вмонтированы в пол. Вдоль правой стены зала протянулся ряд табличек с изображениями различных кушаний и напитков. Под каждой табличкой белела кнопка.

– Попробуй вкусность пищи, – предложил мне Юрик, и я нажал кнопку под табличкой, на которой была изображена тарелка с кашей, вроде манной. Затем сел за стол, и через несколько секунд в левой стороне зала открылась в стене дверь и ко мне направился голубоватый заботник. Он поставил на стол металлическую тарелку с кашей, которая оказалась вполне съедобной. После этого я заказал себе какой-то розоватый напиток, и заботник принес мне металлический стакан с этим напитком.

– А чаю у вас не имеется? – задал я вопрос механическому официанту.

Ранним утром чашка чаю – Это замечательно! Я без чаю одичаю, Сгину окончательно.

Но никакого ответа не последовало.