Книга Кукла - Болеслав Прус

Интересны высказывания о прототипах героев «Куклы» жены писателя Октавии Гловацкой: «Женщин из аристократии мой муж никогда не знал лично и вообще сторонился этой сферы, но не все в „Кукле“ является исключительно плодом воображения. Таких типов, как старый приказчик, он встречал много еще в Люблине.

Точно так же из Люблина взят магазин, с описания которого начинается «Кукла», с клоуном, выставленным в витрине. А этот Леон, агитатор, появляющийся в дальнейших главах, — это родной брат моего мужа, старше его на 12 лет… Охоцкий — это, конечно, Охорович. Доктор Шуман, этот чудак из «Куклы», — это хороший наш знакомый, еврей по происхождению, который лечил меня еще тогда, когда мы жили на Твардой. Он питал романтическую любовь к какой-то девушке, польке, которая умерла от чахотки».

И Вокульский и Жецкий воспринимаются польским читателем как живые люди. В 1937 году на доме No 4 по улице Краковское Предместье в Варшаве была установлена таблица с надписью: «В этом доме жил в 1878-1879 годах Станислав Вокульский, образ, вызванный к жизни Болеславом Прусом в романе „Кукла“, участник восстания 1863 года, бывший сибирский ссыльный, бывший купец и гражданин столичного города Варшавы, филантроп и ученый, родившийся в 1832 году».

Аналогичная таблица была установлена на доме No 7 по той же улице: «Здесь жил Игнаций Жецкий, образ, созданный Болеславом Прусом в романе „Кукла“, бывший офицер венгерской пехоты, участник кампании 1848 года, торговый служащий, известный автор дневника, умерший в 1879 году».

Роман печатался в газете «Курьер цодзенны» («Ежедневный курьер») с 29 сентября 1887 года до конца мая 1889 года с большими, иногда по нескольку месяцев, перерывами. Отдельной книгой роман вышел в 1890 году в трех томах. При сравнении текста, напечатанного в газете, и книжного варианта, обнаруживаются значительные изменения, вызванные не только тем, что Прус, готовя роман к отдельному изданию, изменил название некоторых глав и увеличил их количество, но и вмешательством царской цензуры. Ею было изъято всего около тридцати отрывков разного размера — от одной строчки до нескольких страниц. В этих отрывках содержались такие знаменательные факты, как участие некоторых персонажей в восстаниях 1830 и 1863 годов, пребывание Вокульского в Сибири, предполагаемая связь Вокульского и Мрачевского с русскими нигилистами и т.д.

Самый большой из отрывков, не пропущенных цензурой, был напечатан в 1912 году в «Курьере варшавском» (No 151). Позже этот отрывок в текст романа не включался, так как Прус в книжном издании романа заменил его другим, введя важные для дальнейшего повествования детали. В этом отрывке описывается встреча Сузина с Вокульским, где Сузин напоминает Вокульскому о русской девушке, любившей его, и сожалеет, что тот не женился на ней. Герой же Пруса не захотел остаться на чужбине, — получив разрешение, он спешит вернуться на родину. Заслуживает внимания то, что Сузин называет Клейна и Мрачевского нигилистами. Слово «нигилист» можно не раз найти в первоначальном варианте, опубликованном в «Курьере цодзенном», в книжном же издании оно было вычеркнуто царской цензурой. Например, вместо фразы Жецкого: «Женившись, Стах должен был бы измениться» — у Пруса было: «Женившись, Стах должен был бы порвать с нигилистами» («Курьер цодзенны», 1888, No 13). Там же была фраза: «Мрачевский, живя в Москве, заразился русским нигилизмом и развивает перед Жецким теории анархического социализма».

Замысел «Куклы» относится к концу 1885 года, он связан с работой Пруса над романом «Слава», который остался незаконченным. Главный герой романа «Слава» — молодой юноша Юлиан, стремящийся к великим делам, к славе. Юлиан находит возможность реализовать свои мечты, только уйдя из общества и замкнувшись в лаборатории ученого Гнейста, так как ни близкие, ни общество его не понимают. «Тогда, — писал Прус в 1896 году, — меня сильно занимала фантастическая тема: что было бы на свете, если бы нашли металл легче воздуха… С этой темой объединялась другая: какова жизнь ученого, который работает над великим изысканием, порывает отношения с ближними, подвергается опасности и — сделав открытие, получает за него… славу и… нищету… Называться этот роман должен был „Слава“, действие его должно было происходить в Париже. У нас, как известно, не родятся великие открытия. Я не люблю говорить о своих произведениях, а особенно о планах. Тем не менее, однако, о „Славе“ знали в редакции, ба! даже за стенами редакции. Ибо, с одной стороны, я взял деньги на поездку в Париж, которая мне не удалась, с другой — я просил профессора Милицера, чтобы он позволил мне некоторое время поработать в его лаборатории, что уважаемый профессор мне любезно обещал».

«Вопреки воле автора, — пишет Л.Влодек, — „Курьер варшавски“ обещал начало публикации этого романа в No 385 в 1885 году — на что Прус ответил: „Славы“ я публиковать не мог, так как сначала я должен был бы познакомиться с Парижем и его общественными отношениями, поработать в лаборатории. На то и на другое я не имею средств и вообще не могу писать вещи, требующие денежных затрат, ибо это потом не окупается. По этой причине „Слава“ до сих пор не написана, хотя я был так к ней привязан, что твердо обещал ее в „Кукле“. Мне казалось, что первый роман, какой я напишу после „Куклы“, будет „Слава“. Эти слова Пруса объясняют и фразу из „Куклы“: „Тогда он (Вокульский. — Е.Ц.) понял, что это чистая и нетленная красота есть Слава и что на вершинах ее нет иной услады, кроме трудов и опасностей“.

Людвик Влодек предполагал, что героем «Славы» должен был стать Вокульский. Вот что он пишет об этом: «Не подлежит сомнению, что, вопреки общему мнению, Вокульский не погиб в развалинах Заславского замка. Взрыв нужно соотнести с тем местом в „Кукле“, где говорится об ученике, который, сдав экзамены, так возненавидел учебники древних языков, что должен был их сжечь, чтобы почуствовать себя возрожденным и способным к новой жизни. Вокульский делает то же самое, взрывая камень, на котором было вырезано четверостишие Мицкевича, свидетельствующее о его прежнем безграничном преклонении перед панной Изабеллой; когда же обстоятельства заставили его презирать панну Изабеллу, то всякий след страшного призрака воспоминаний Вокульский захотел стереть с лица земли. Самоубийство не соответствовало и его натуре, всегда активной и рвущейся к деятельности на самых разных поприщах. Он мог инсценировать его, чтобы замести следы своего существования, однако же большей частью своего богатства он не распорядился, а завещания, касающиеся меньшей части, в форме предусмотренных и продуманных нотариальных актов, совершенно исключают предположение о самоубийстве под влиянием минутного аффекта; с другой стороны — весь план видимого исчезновения, нужный для того, чтобы иметь совершенно свободную дорогу к работе у Гейста, был составлен заранее. Наконец, несмотря на то, что замысел „Славы“ родился у автора раньше, чем замысел „Куклы“, их органически связывают „металл легче воздуха“, „управление баллонами“ и, наконец, образ самого Гейста. Можно, следовательно, предположить, что писатель изменил свои планы, в результате чего появилась „Кукла“, как вступление к „Славе“. Кто же другой мог быть героем „Славы“, если не возрожденный Вокульский?»

Публикация «Куклы» в газете «Курьер цодзенны» вызвала целую полемику между этой газетой и «Курьером варшавским». «Курьер варшавски» обвинил Пруса в том, что он «продал» другой газете роман, обещанный ему. Писатель должен был объяснять, что «Курьеру варшавскому» была «обещана» «Слава», а не «Кукла».