Книга Чародей поневоле - Кристофер Сташеф

— Нет, благодарю покорно. Я рискну попытать счастья в фехтовании и магии.

Глаза Туана засияли от радости, он схватил Рода за руку.

— Хорошо сказано, дружище Гэллоуглас. Я надеялся, что ты так ответишь. А теперь сядь и выслушай мой подлинный план.

Род стряхнул его руку.

— Вынимай шпагу, — процедил он сквозь зубы.

— Нет, нет! Я не обнажу оружие против друга. Не сердись на меня. Я сыграл с тобой дурную шутку, но с самыми благими намерениями. Сядь, и я все объясню тебе.

Туан снова схватил Рода за предплечье, и на этот раз стряхнуть его руку было невозможно. Род заглянул Туану в глаза и, стиснув челюсти, изо всех сил напряг мышцы руки, но шпага медленно и неумолимо вползала обратно в ножны.

— Сядь, — приказал Туан и с легкостью, словно Род был ребенком, усадил его обратно на стул.

— А теперь выслушай мой замысел. — Туан выпустил руку Рода и тепло улыбнулся, словно ничего и не произошло. — Королева содержит нас, и нищие об этом знают. Однако подачки лишь подогревают ненависть к дарителю. Если мы хотим умножить число сторонников королевы, то должны найти способ сменить гнев на благодарность.

Нахмурившись, Род кивнул.

— Словом, мы должны повернуть дело так, чтобы деньги королевы не казались более подачкой.

— И ты нашел способ сделать это?

— Не я, — признался Туан, — а Пересмешник. «Когда подачка перестает быть подачкой?» — спросил он меня, и сам же ответил: «Когда у тебя есть на нее право.» — Туан откинулся на спинку стула и развел руками. — Все проще простого. Нищие отправятся к замку и поднимут крик, что королева должна дать им хлеба и мяса, ибо у них на то есть право. И когда она удовлетворит их требования, они будут ей благодарны.

Род улыбнулся, потирая подбородок.

— Хитро придумано, — кивнул он, но про себя добавил: «Если это сработает.» На самом деле богачи, с радостью жертвующие деньги на благотворительность, не выложат ни цента, если им скажут, что они просто обязаны это делать. А как благодарны будут нищие, когда она откажет им и прикажет армии разогнать их!

А если даже она уступит, что с того? Как быть с той уверенностью в себе, которую они обретут? Нищие заставили поделиться королеву! Они не остановятся на хлебе да мясе и через неделю вернутся с новыми требованиями, с Туаном или без него.

О да, план составлен весьма хитроумно. И Туан увяз в нем по уши. А Пересмешник вместе со стоящими за ним инопланетными тоталитаристами в любом случае не останется внакладе.

Однако Туан не желал дурного. Его помыслы были чисты. Как политик, он звезд с неба не хватал, но имел самые благие намерения.

Влив себе в глотку добрую порцию подогретого вина, Род уставился в кружку, наблюдая за вращением жидкости.

— И все же, говорят, что Дом Кловиса собирается сбросить Катарину с трона.

— Нет, нет, — ужаснулся Туан. — Я люблю королеву!

Род пристально взглянул на открытое честное лицо парня и по-своему интерпретировал данное заявление. Он снова заглянул в кружку и сказал:

— И я тоже. — В данной фразе было куда больше правды, чем ему хотелось бы. — Но, несмотря на это, я вынужден признать, что ведет она себя, мягко говоря, неразумно.

Туан испустил тяжелый вздох и сцепил руки в замок.

— Да, ты прав, ох как прав. Намерения-то у нее благие, а вот методы — хуже некуда.

Ты на себя-то посмотри, философ... — подумал Род, но вслух лишь спросил:

— Как это так?

Туан печально улыбнулся.

— Она пытается в один день исправить то, что ее предки натворили за века. Я охотно допускаю, что в нашем королевстве полным-полно несправедливости. Но кучу навоза не убрать одним взмахом лопаты.

— Верно, — согласился Род, — да и селитра под ней может оказаться взрывоопасной.

— Великие Лорды не понимают, что она изгоняет дьявола, — продолжал Туан. — Они видят лишь стремление королевы к тому, чтобы один, и только один, голос имел вес в этой стране — ее собственный.

— Что ж... — Род с унылым смирением на лице поднял кружку, — давай же выпьем за Катарину — пусть она добьется своего.

— Если ты полагаешь, что это возможно, — сказал Туан, — то у тебя, должно быть, еще меньше мозгов, чем у меня. А я повсеместно известен как исключительный глупец.

Род опустил кружку, так и не пригубив.

— Ты выражаешь взгляды большинства или свою особую точку зрения?

Туан скрестил указательные пальцы.

— Трон покоится на двух ножках: primus*[28]— знать, которая противится всему новому и, посему, враждебна королеве.

— Благодарю покорно, — сказал Род с ехидной ухмылкой. — Ты просто открыл мне глаза.

— Сами по себе, — продолжал Туан, — вельможи, наверное, терпели бы выходки Катарины из любви к ее отцу. Но есть еще советники.

— Да, — Род прикусил нижнюю губу. — Я полагаю, советники подсказывают лордам, как нужно поступать в том или ином случае.

— Или они говорят им, что ни в коем случае нельзя делать. Неважно, суть дела от этого не меняется. А все советники поют с одного голоса — с голоса Дюрера.

— Дюрер? — переспросил Род. — А кто он такой?

— Советник милорда Логайра, — Туан горько скривил рот. — С его мнением милорд обычно считается, что просто невероятно, ибо герцог — самый упрямый человек на свете. Но пока жив Логайр, у Катарины есть шанс устоять. Как только старик умрет, королеву сбросят с трона, поскольку наследник Логайра ненавидит ее.

— Наследник? — Род поднял бровь. — У Логайра есть сын?

— Двое, — ответил Туан с вымученной улыбкой. — Младший — дурень, по уши влюблен в своего злейшего врага; старший — вспыльчив, как порох, обожает лесть Дюрера. А посему, как Дюрер скажет, так Ансельм Логайр и сделает.

Род поднял кружку.

— Так пожелаем герцогу Логайру долгих лет жизни.

— Да, — горячо поддержал его Туан. — Ибо Ансельм давно точит зуб на королеву.

Род нахмурился.

— А в чем причина такой неприязни?

— Не знаю, — лицо Туана осунулось, и он стал похож на гончую, страдающую от свища. — Не знаю.

Род откинулся на стуле, положив руку на эфес шпаги.

— Словом, Ансельм вместе с Дюрером жаждут падения королевы, а остальные вельможи примкнут к ним, если умрет старый Логайр. Вот и все об одной ножке трона. Какова другая?

— Secundus*[29], — сказал Туан, отсалютовав, как юный скаут, — народ: крестьяне, ремесленники и торговцы. Они любят королеву за то, что жить при ней стало легче, но побаиваются ее ведьм.