Книга Троя. Падение царей - Дэвид Геммел

— Спасибо тебе за хлеб, — сказала она и побежала прочь по берегу, к кораблю.

Три дня ни плохая погода, ни вражеские суда не тревожили «Ксантос». На четвертый день за ним погнались критские галеры, но ветер дул в корму, и «Ксантос» оставил их далеко позади. Прошло еще несколько дней, и впервые с тех пор, как началось пушествие, пошли сильные дожди. На море стали вздыматься волны, ветер усилился, в небе собрались грозовые тучи. Потом ударил раскат грома, и небеса разверзлись.

Андромаха и Кассандра укрылись в приготовленном для них шатре на носовой палубе, но неистовый порыв ветра порвал парусину. Корабль швыряло и качало, и Андромаха, зацепившись рукой за страховочную веревку, притянула к себе Кассандру. Она слышала, как Геликаон твердым голосом выкрикивает команды гребцам.

Моряки бросились убирать парус с черным конем, туго натянувший канаты.

Андромаха обернулась и бросила взгляд назад, ища Геликаона. Тот стоял на кормовой палубе, его длинные черные волосы развевались по ветру, как знамя.

Над головами сверкнула молния, начал хлестать дождь.

Кассандра закричала, но не от страха. Андромаха увидела, что глаза девушки сияют от возбуждения. Огромная волна перекатилась через нос, стена воды ударила в женщин. Кассандру вырвало из объятий Андромахи. Упав на спину, Кассандра попыталась встать, но нос «Ксантоса» взлетел на следующей волне, и она снова тяжело упала и покатилась вниз по залитой дождем палубе.

Гершом, стоявший у круглого сиденья, сооруженного вокруг мачты, увидел, как упала девушка. Опасность, что ее смоет за борт, была невелика, но сейчас она была совсем беспомощна и могла разбить голову о скамью гребца. А такой хрупкий ребенок, как Кассандра, легко мог сломать и шею.

Корабль швыряло, как щепку, и Гершом знал, что Кассандра ни за что не сможет сейчас подняться на ноги. Поэтому, выпустив страховочную веревку, он бросился на палубу и нырнул к девушке. Кассандра врезалась в него, Гершом обхватил ее за талию и притянул к себе. «Ксантос» снова качнуло, их обоих ударило о мачту. Гершом ухитрился извернуться так, чтобы принять удар на плечо. Крякнув от боли, он выбросил руку вперед, она стукнулась обо что-то твердое, и пальцы его вцепились в этот предмет: то было основание сиденья вокруг мачты. Перекатившись на колени, он поднял Кассандру на сидение.

— Держись за веревку, — приказал он.

Кассандра послушалась, и Гершом, подтянувшись, сел рядом с ней.

Погода еще ухудшилась, дождь превратился в сплошной поток. Гершом видел гребцов, налегающих на весла, слышал, как Геликаон выкрикивает команды. Посмотрев влево, египтянин увидел контур скалистого берега.

Медленно, с трудом, двигаясь против ветра, «Ксантос» шел под прикрытием мыса. Теперь, когда высокие утесы защищали его от самых резких порывов ветра, судно уже не так качало.

Геликаон приказал убрать весла и бросить якоря. Гребцы, потягиваясь, поднялись со своих скамей и зашагали по палубе.

Спустя некоторое время дождь ослабел, в небе появились голубые заплатки.

Гершом посмотрел сверху вниз на черноволосую девушку, прижавшуюся к его боку.

— Теперь ты в безопасности, — сказал он, надеясь, что она отодвинется.

— Я все время была в безопасности, — ответила Кассандра, положив голову ему на плечо.

— Глупая девчонка! Твоя шея могла бы сломаться, как прутик!

Она засмеялась:

— Мне не суждено умереть на корабле.

— Да уж! Геликаон сказал мне, что ты собираешься жить вечно.

Она кивнула и улыбнулась.

— И ты тоже будешь жить вечно.

— За эту мысль стоит держаться. Мне никогда не нравилось думать о смерти…

— О, ты умрешь, — сказала Кассандра. — Все умирают.

Гершом почувствовал, как в нем поднимается раздражение, и попытался успокоиться. В конце концов, девушка была, той, которой коснулась луна. Однако один вопрос ему нужно было задать.

— Как же я могу и жить вечно и в то же время умереть?

— Наши имена будут жить вечно.

Кассандра нахмурилась и склонила голову набок.

— Да, — сказала она. — «Вечно» — неточное выражение. Наступит день, когда не останется никого, кто мог бы помнить. Но дело в том, что столь долгий срок вполне можно назвать вечностью.

— Если я умру, почему меня должно заботить, что мое имя будут знать какие-то незнакомцы? — спросил Гершом.

— Я не говорила, что тебя будет это заботить, — заметила она. — Ты знаешь, где мы?

— Внутри Великого Круга. Геликаон говорит, что скоро мы доберемся до Теры.

Кассандра показала вперед:

— Это остров Делос, центр Круга. Священное место. Многие верят, что там родились Аполлон и Артемида.

— А ты не веришь?

Она покачала головой.

— Солнце и луна не растут на море, как цветы. Но Делос и вправду священный остров. Он обладает могучей силой. Я чувствую ее.

— Какой силой?

— Той, что разговаривает с сердцем, — ответила Кассандра. — Ты сам ощущал такое, Гершом. Я знаю, что ощущал, — она улыбнулась. — Сегодня ночью я разведу молитвенный костер, а ты будешь сидеть со мной под светом звезд. Тогда ты начнешь узнавать.

Гершом поднялся на ноги.

— Ты можешь развести костер, если хочешь, царевна, но я не буду у него сидеть. У меня нет желания видеть то, что видишь ты. Я просто хочу жить, чтобы дышать и пить сладкое вино.

Я хочу жениться и растить сыновей и дочерей. Меня не заботит, будет ли мое имя жить вечно.

С этими словами он пошел прочь, к задней части палубы.

Шторм окончательно утих только далеко после полудня.

Геликаон посмотрел на расписанное красными полосами небо. Зимнее солнце заходит быстро, и скоро совсем стемнеет.

— Гребцы, по местам! — выкрикнул он.

Люди поспешили рассесться по скамьям, отвязали весла и вставили их в уключины. Ониакус послал людей на нос и на корму, чтобы поднять якоря. Потом взошел на кормовую палубу и встал у рулевого весла.

— На юг, — сказал ему Геликаон.

— На счет три, — пропел Ониакус гребцам. — Один — готовься! Два — погружай! Три — налегай!

Восемьдесят весел вонзились в воду, и «Ксантос» устремился прочь от маленького островка, в открытое море.

— И… налегай! И… налегай! И… налегай!

Ониакус некоторое время продолжал задавать ритм. Потом гребцы начали орудовать веслами совершенно синхронно, и его голос затих.

Когда мыс остался позади, Геликаон увидел вдали только несколько рыбачьих лодок — и никаких вражеских военных судов. Ветер был благоприятным, и шесть моряков стояли вдоль мачты, готовясь развернуть парус. Они смотрели на Геликаона, но тот покачал головой.