Книга Чужая дочь - Елена Арсеньева

То, что покупки оказались удачными, Маргарита поняла сразу, как только вошла в приемную мужа в горкоме. Руфина Степановна сделала такие глаза… Маргарита подозревала, что эта ходячая печатная машинка влюблена в Михаила, но вот кого она ни на грамм не ревновала к мужу, так это по-собачьи преданную ему Руфину. Однако при этом не упускала случая поставить ее на место и продемонстрировать, что у секретарши нет даже четверти, даже осьмушки шанса даже на миг привлечь внимание добродушного красавца начальника.

Однако не успела Маргарита вволю насладиться завистливым восхищением Руфины при виде своего потрясающего туалета из темно-бордового китайского шелка, затканного бледно-розовыми хризантемами, как сама была немедленно поставлена на место, и весьма чувствительно.

– А Михаил Иванович сегодня дома работает весь день, – сообщила секретарша. И добавила с мстительным промельком в глазах: – Неужели вы не знали?

Маргарите будто в лицо плюнули! Она и не подозревала об этом… Однако не растерялась – усмехнулась небрежно:

– Ах да! Совершенно вылетело из головы! Я ведь еще вчера в город уехала! Столько дел навалилось! – А потом долго, со вкусом, предъявляла Руфине перечень этих важных, неотложных дел: сделать маникюр, педикюр, прическу, массаж, побывать в косметическом салоне, в ателье, ну а потом, конечно, она провела столько времени в распределителе, что обо всем на свете забыла!

– Вызовите мне такси, – небрежно попросила, а может, приказала Маргарита, наслаждаясь видом собранных в гузку губок Руфины, которая, может быть, и слышала когда-нибудь, что такое маникюр, но слова «педикюр», «массаж», «косметика» находились, конечно, вне сферы ее понимания.

Но чертова секретарша не осталась в долгу!

– Такси, да, конечно, – кивнула она, берясь за телефонную трубку. – Я знаю, Михаил Иванович не любит, когда служебную машину просто так гоняют.

Вот же мыыыыымра… Помнит, как еще полгода назад Говоров не постеснялся устроить Маргарите практически публичный разнос, когда она вызвала его служебную машину – поездить по магазинам!

– Нашлась генеральша! – орал он тогда. – Не барыня – на такси поедешь! Как все!

Маргарита, слушая это, даже не обиделась, а только расхохоталась. Говоров в своем демократизме доходил порой до абсурда. Можно подумать, эти все имеют возможность заплатить за такси!

Ну что ж, у нее такая возможность есть, а вот у мымры Руфины – не факт! И даже если она наденет пять таких платьев, как у Маргариты, она все равно останется старой девой, тайно и без всякой надежды влюбленной в своего начальника – Маргаритиного мужа, между прочим.

Правда, с этим мужем как-то не вполне ладно идут дела, но ничего, Маргарита не сомневается, что все сегодня же наладится!

В конце концов, мужик он или нет?!

Маргарита мельком глянула на свое сверкающее и сияющее отражение в стеклянной дверце шкафа для бумаг, стоящего в приемной.

Да Говоров просто упадет, когда ее увидит!

Муж, впрочем, не упал – очень может быть, потому, что не стоял, а сидел за рабочим столом, когда Маргарита вошла в его кабинет в Доме с лилиями. Но выражение лица у него сделалось определенно странное… испуганное, что ли?

Ну да, при виде этакой-то красоты!

Чтобы закрепить эффект, Маргарита немедленно сбросила белый пыльник и плавно повернулась, давая возможность рассмотреть себя – и оценить, оценить!

– Я платье новое купила! – игриво сообщила она. – И шляпу!

Говоров смущенно кашлянул, кивнул, опустил глаза…

«Да не робей ты так!» – мысленно подбодрила его Маргарита и подошла поближе:

– Как тебе?

– А тебе самой как? – искоса глянул Говоров.

– Мне очень! – гордо сообщила Маргарита, проводя ладонями по груди, как бы поправляя модные подкладные плечики.

– Ну, главное, чтоб тебе нравилось! – пробурчал Говоров и снова уткнулся в бумаги.

Ничего себе…

– Что это с тобой сегодня, Говоров? – спросила Маргарита, старательно скрывая злость за усмешкой.

Он мялся, ежился, отводил глаза…

Внезапно за окном раздался сигнал автомобиля: один длинный, два коротких.

– Ну наконец-то! – вскочил Говоров. – Объявился!

Зазвенел телефон.

Маргарита сняла трубку и подала мужу, стоя близко-близко…

Ну обними же, ну, Говоров!!!

– Да, Руфина Степановна, документы я подписал. Нет, на стройку сам поеду!

И, легонько отодвинув жену, словно какой-нибудь лишний стул, бросился к двери:

– Ну заходи, заходи!

Как пишут в пьесах, те же и Егорыч. Любимый водитель, боевой товарищ и все такое.

Маргарита быстренько сменила кислое выражение лица на счастливую улыбку, довольно, впрочем, искреннюю. Егорыч, конечно, удивительно полезный в хозяйстве человек… хотя и появился чертовски не вовремя. Зато нашелся наконец тот, кто оценил ее платье!

– Маргарита Васильевна! – развел он руками. – Ну вы прямо…

И умолк, словно от восхищения отсох язык. А что, и очень даже возможно!

– Егорыч! – радостно орал Говоров, тормоша водителя. – Наконец-то!

– Прибыл в ваше распоряжение, – сияя, доложил тот. – Приболел маленько в отпуске, вы уж не обижайтесь. Крышу подлатать полез, да вот… сверзился!

– Да получили мы твою телеграмму! – засмеялся Говоров. – Ну… рад тебя видеть!

– А уж я-то как! – кивнул Егорыч, сияя улыбкой.

Маргарита скрипнула зубами. Вот… мужичье, дуболомы! Сейчас запрыгают от счастья! А про нее уже забыли!

Она едва не расхохоталась злорадно, когда дверь распахнулась – и эта, как ее там, Тася, ну, повариха новая, робко спросила:

– Можно? Ваш чай, Михаил Иванович!

– Проходите, проходите, – засуетился Говоров.

Повариха вошла с подносом – и застыла на пороге при виде Егорыча.

«Дикая какая-то, – с презрением подумала Маргарита. – От людей шарахается! Не потому ли ее Шульгин спровадил?»

Честно говоря, Егорыч при виде поварихи тоже онемел.

Понятно, почему! Такое невзрачное создание – в доме его начальника?! Товарища подполковника?! Директора завода?!

А Маргарита что говорила мужу?!

– Вот, Егорыч, – сообщил между тем Говоров, – у нас новый человек. Знакомьтесь.

Егорыч выдавил что-то нечленораздельное.

– Это наша новая кухарка, – сообщила Маргарита, искренне веселясь при виде его изумленного лица. – Угу…

С языка так и рвалось: «Ужас какой-то, правда, Егорыч?» – но, конечно, она ничего такого себе не позволила, а только милостиво кивнула прислуге: