Книга Лабиринт кочевников - Алексей Бессонов

– Он не был военнопленным, что вы! – махнул рукой Невинский, снова подливая коньяку. – Какое там! Насколько я понимаю, ему несколько раз предлагали совсем другое место в ведомстве… в иерархии, вы же догадываетесь, о чем я, не так ли? А он отказывался. Категорически! Директора завода менялись три раза, а Ленц оставался. Жил при этом очень скромно… Говорили, что чуть ли не вегетарианцем он был. Правда вот, коньяки и фрукты ему из Армении привозили, он без этого не мог буквально. Тут он себе не отказывал, это все знали. Нет, пьяным его не видели, боже упаси, но коньяк просто на письменном столе стоял в кабинете. При этом ни чай, ни кофе он не пил: ему всегда повариха баба Саша какой-то компот в столовой варила. С мятой и с чем-то там еще, не знаю. Два больших чайника ему подавали, каждый день. А в столовую он не ходил, понятное дело.

Старик вздохнул, и Ян, глянув на часы, понял, что пора домой.

– Я к вам зайду как-нибудь, – пообещал он. – Да и вы заходите, я с работой пока не определился, так что дома в основном. Надо дом в порядок привести, то да се.

Метель, злобно посвистывая, гнала снег вдоль улицы. Ян бегом добежал до своего дома, сбросил в тепле куртку, ботинки и выдохнул. В кухне бубнил телевизор, на откосе окна уже намело сантиметров десять. Ян сделал несколько бутербродов, поставил чайник, а потом, сходив в спальню, принес ручку и блокнот.

Ленц говорил с непонятным, никому не знакомым акцентом.

Он имел довольно странную внешность – безусловно, европеоид, но фенотип лица необычный.

Коньяк и фрукты в любое время года – человек из теплых краев, где развита высокая культура виноградарства, категорически неспособный отказаться от привычного способа питания?

Жена, по слухам, совсем не говорившая по-русски.

И, в конце концов, случайное наблюдение Розенфельда – одессит, понятное дело, не был филологом, однако уже само его происхождение позволяло думать, что с эрудицией у него получше, чем у сибиряков, – буквы, которых нет…

Ян заварил себе чай, достал из буфета недопитый коньяк, поставил перед собой и снова вперился в блокнот.

Объяснимо было все, кроме альбома, в который заглянул этот любознательный одессит. Ленц писал по-арабски? Нет, инженер из Одессы, работающий на таком предприятии, явно мог различать и арабскую вязь, и, вероятно, иероглифы великих культур Юго-Восточной Азии, ну а что до иврита… хм, даже смешно. Санскрит? Глупее не придумаешь, хотя?.. Но как должен был выглядеть мир, в котором существует развитый кириллический русский, Россия, летающая на спутники Юпитера в самом начале двадцатого века, и в то же время санскрит в качестве языка науки?! Как можно вообразить подобную ахинею?

Увы. Либо одесситу причудилось – почерк корявый до ужаса, формулы с наклоном в обратную сторону, – либо тут уж что-то совсем необъяснимое.

Глоток коньяка взбодрил Климова. Еще раз посмотрев на свои записи в блокноте, он вдруг поднялся и пошел в спальню за джинсами. Ключи от гаража висели на аккуратном латунном крючке веранды, в шаге от двери.

Чтобы сдвинуть правую створку ворот, пришлось поработать ботинком, откидывая в сторону снег. Войдя в гараж, Ян повел лучом фонаря по стене и тут же нашел старинный, советского образца выключатель из черной пластмассы. Поворот толстого ключа – и под потолком, чуть пожужжав, вспыхнули три полосы ламп дневного света, настолько стандартных для старой советской эпохи, что Ян даже хмыкнул, смеясь.

В ярком свете он поднял незахлопнутый капот «Опеля», глянул на двигатель, а потом залез в салон. Тут его ждал уже ожидаемый сюрприз.

Вместо какого-нибудь заказного – штатно «Капитан» радио не оснащался, не та была эпоха – приемника Ян увидел нечто, похожее на бороду, спускающуюся вниз к тоннелю кардана, как в современных авто. Серо-зеленая стальная панель держала на себе узел управления с тремя ручками (сверху действительно виднелась чуть подтертая со временем надпись «AEG»), под ними глазок – очевидно, индикаторная лампа и, как принято было в то время, шкала: Praga, Paris, Berlin… Ниже находилась тщательно отсверленная стальная панель с дырочками. Ян наклонился: он «не дружил» с немецким, однако же надписи под ручками показались ему странноватыми. ZGDV, ZDDV, ZDDN – что это могло значить? Настройка на волны вышестоящих подразделений? Очень может быть. Как там говорил Невинский – штабной радиоприемник?

Вздохнув, Ян выскочил из гаража, забежал в дом, чтобы надеть свитер и взять ключи от «Транзита». Ключ «на десять» лежал где-то в глубине багажника. Обсыпаясь снегом, Ян поднял заднюю дверь, порылся в сумках с инструментом – при покупке его предупреждали, что «Форд» далеко не уедет, однако тот отлично выдержал дорогу и в целом ломаться пока не собирался.

Поменять аккумулятор было делом недолгим. Куда больше времени ушло на поиск рычага бензонасоса… Ян сел за руль «Опеля», повернул осторожно ключ – тут же загорелся, ровно и ярко, плафон на матерчатом потолке, и ожили приборы, – а потом, придавив сцепление, нажал на стартер.

Могучий «дизельный» аккумулятор, купленный в Москве перед самым выездом, без малейших вопросов провернул опелевский мотор, и тот, слегка вздыхая, возмущаясь, вдруг дернулся сразу шестью вспышками, зарычал в глубине гаража. Ян закурил сигарету, все еще держа сцепление. Сколько – года два с половиной машину не заводили?

Стрелка temp сдвинулась с места, и тогда Ян отпустил довольно тяжелую педаль. Мотор загудел чуть громче, но тут же сбросил обороты – значит, автомат питания прекрасно работает и без подсоса, который Климов заблаговременно вытянул на себя. Так и должно быть… Невероятно: родной карбюратор! Хотя, учитывая возможности завода…

На всякий случай Ян вылез, поглядел, качая головой, на выхлоп. С учетом температуры и долгого простоя легкая синева была делом нормальным. Да и то: а сколько масла ему положено жрать по инструкции?

Движок слегка прогрелся. Внизу, под стальной доской радиоприемника Климов вдруг обнаружил улитку с двумя раструбами. Пощупав ее пальцами, он убедился в том, что это именно то, о чем он и подумал с самого начала, – когда-то, до мобилизации, этим кабриолетом владел весьма состоятельный господин, способный поставить себе отопитель – с отдельным радиатором и вмешательством в систему охлаждения автомобиля. Где эта штука включается, Ян уже знал – вон два плоских, этаких авиационных тумблера со светящимися головками, что врезаны в панель справа от руля. Других нештатных тут быть не может, зачем? Он поднял оба, и точно: тут же взвыл вентилятор, в ноги и на лобовое стекло потянуло теплом.

– Какое счастье ездить на ведрах хотя бы восьмидесятых, у них и печка есть, и даже кондер, – пробормотал Ян. – Ну что, посмотрим, что там за такой загадочный приемник?..

Левая – нет, а вот центральная, ZDDV, дала отчетливый щелчок включения, и тут же загорелась желтым лампа.

Только никакая это была не лампа. «Глазок», обычно разгоравшийся в детстве Яна зеленым, вспыхнул ярким лимонным колером, а из динамика, спрятанного под панелью, раздалось шипение.