Книга Тот самый калибр - Сергей Самаров

Со стороны входа в подъезд света в окнах не было. Однако мне показалось, что свет шел откуда-то изнутри. И потому я предпочел обойти дом и убедился, что не ошибся. Здесь мне пришлось считать окна и определять подъезды. Я считал издали, проходя мимо дома, и выходило, что одно окно в искомой квартире было освещено. Свет был слабым, как от настольной лампы, тем не менее он показывал, что кто-то в доме не спит. Я хотел было двинуться дальше, но свет как раз погасили.

Я сделал круг вокруг дома и вернулся к отставному подполковнику Скоморохову, так и не покинувшему сиденье мотоцикла.

— Не спят?

— При мне свет выключили. Нужно минут тридцать, чтобы заснули.

— Лучше сорок. Это надежнее.

— Подождете?

— А куда ж я денусь…

— Хорошо. Я во дворе на скамейке посижу. Обстановку посмотрю. Мало ли, с собакой кто гулять выйдет…

— Рекогносцировка — дело обязательное, — согласился Скоморохов.

Собаководы пришли мне на ум чисто случайно. Вспомнилось, что сегодня в поселке Плановый мы уже видели собаководов. На прогулку своих животных люди выводят в разное время. Могут и очень поздно. Все зависит от того, когда хозяева домой возвращаются, и сколько раз гуляют с животным, и насколько животное агрессивно. Я прошел во двор, сел на скамейку в тени деревьев. И, как оказалось, не зря.

Из нужного мне подъезда вышел пожилой мужчина с крупной лохматой шотландской овчаркой, черной с белым ошейником шерсти. Сразу у двери хозяин собаку отпустил, но та бегать по двору не стала. Мужчина пошел по тротуару. Собака, сделав в кустах свои дела, потрусила за ним, издавая характерный цокот необрезанных когтей по асфальту.

Здесь тоже было два варианта. Первый и наиболее правдоподобный — мужчина живет в этом подъезде, он вывел собаку на вечерний моцион. Второй и тоже допустимый — мужчина с собакой приходил к кому-то в гости, а теперь отправился домой.

В первом случае мне необходимо было дождаться возвращения мужчины и собаки. Во втором — я имел возможность ждать возвращения целую неделю, а может быть, и дольше. Ждать я, естественно, люблю не больше, чем все остальные нормальные люди, тем не менее ждать я обучен и не сильно страдаю, когда делаю это долго.

Я терпеливо ждал, не обращая внимания на поздних прохожих. И дождался. Сначала к подъезду подошла та самая собака, потом мужчина. Он открыл дверь. Дверь была не металлическая, какие сейчас ставят. Не было здесь и домофона. Войти в подъезд не составляло труда. В противном случае мне пришлось бы забираться на бетонный «козырек» над дверью, выставлять в окне стекло и так проникать в подъезд. Со сломанными ребрами это не слишком приятно. Само стекло препятствием не стало бы. Для такого дела в рюкзаке находился специальный циркуль с присоской и резцом с алмазным напылением. Очень легко этот инструмент помогал открывать застекленные окна. Мне уже доводилось это делать, причем не так давно.

Но, как оказалось, этого делать не придется. Хотя то, что дверь подъезда открывается легко, тоже было определенным неудобством. Если кто-то из жителей будет возвращаться тихо, не стуча каблуками и не топая, как стадо слонов, я могу и не услышать. Подъездная дверь может открыться в самый неподходящий момент, когда я буду действовать отмычкой в замке. Закрыть дверь изнутри — только поднять ненужный шум. Значит, придется работать предельно осторожно и внимательно вслушиваться, что происходит на улице.

С этой мыслью я вошел в подъезд. Прошло сорок девять минут. Времени было достаточно, чтобы благополучно уснуть.

Мое место «работы» скрывала лестница. Значит, у меня будет время отпрянуть от двери Пашунина, если кто-то мне помешает и войдет в подъезд. Света на лестничной площадке вполне хватало, чтобы осмотреть замки. Их было два — оба стандартные, магазинные, с которыми можно справиться без проблем.

На лестничной площадке три квартиры. За дверями сонная тишина. Настолько сонная, что может и взломщика усыпить. Однако я к такому устойчивый. Прежде чем приступить к работе, я приложил ухо к нужной мне двери. За ней стояла ночная тишина, не менее сонная, чем за соседними.

Я вытащил из рюкзака отмычки. Сам рюкзак, чтобы не мешал, забросил снова за плечи.

Взялся за первый, верхний замок. Он никак не желал поддаваться давлению каленой стальной проволоки. Пуансоны я нащупал сразу, однако отдавить их никак не мог. Не поддавался замок на мои уговоры, пока я не понял, что на него дверь вообще не закрыта. Может, сломан, может, хозяева считают, что одного замка им для безопасности хватит. Слепая ментовская наивность, следующая из собственного чрезмерного уважения к своим погонам. Дескать, не посмеют! А я посмею…

После этого я подступил ко второму замку. Технически он был проще и отнял у меня всего пару минут. После чего я надавил на дверь, но тут же остановился.

Снова снял рюкзак, вытащил масленку с обыкновенным веретенным маслом, залил его в дверные петли, чтобы избежать скрипа. Вообще-то, масленку я взял с собой не для того, чтобы что-то смазывать. Она оказалась в рюкзаке случайно. Но очень кстати.

Я вошел в прихожую.

Хотя фонарик у меня был в специальном кармашке рюкзака, пользоваться им я не собирался, понимая, что его свет выдаст меня, стоит кому-то в квартире приоткрыть хотя бы один глаз.

Следовательно, действовать придется на ощупь. И без того уже в квартиру из подъезда, когда я заходил, попало много света. А дверь из прихожей в комнату была приоткрыта. Хорошо еще, что не распахнута настежь.

Свет, идущий из подъезда, помог мне оглядеться. Но он же мог быть заметен и хозяевам, если они лежат сейчас с открытыми глазами. Поздно я сообразил, что после того как с замком справился, следовало в подъезде выкрутить лампочку. Для разведчика и диверсанта это существенный прокол. В боевой обстановке недопустимый, потому что мог стоить жизни и мне, и моим солдатам. Но проколы человека моего характера обычно не расслабляют, а только дисциплинируют и не позволяют ошибаться в дальнейшем. Сам же я, осознав наличие прокола, внутренне подобрался и сконцентрировался.

Звукоизоляция в этих домах соответствует советским нормативам строительства. Я услышал цокот над головой, а потом грохот — словно кто-то мешок с землей на пол с размаху бросил. Следом за этим раздалось собачье рычание. Значит, этажом выше живет собака, которая стучит когтями по полу, как по асфальту, и даже более звучно, поскольку паркет на полу сухой и жесткий. Та самая, которую я видел, или другая — значения не имеет. При этом собака имеет привычку плюхаться на пол мешком, который бросают с размаха.

Я сразу сообразил, что хозяева «моей» квартиры к посторонним звукам привыкли и во сне на них не реагируют. Это было большим плюсом в моей работе, поскольку давало надежду, что они не среагируют и на случайные звуки, произведенные мной. Такое положение вещей радовало.

Радовало и другое. Запах мой не настолько сильный, чтобы через потолок в соседнюю квартиру проникнуть, а то собака подняла бы тревожный лай и разбудила бы весь подъезд. Хотя колли, если это, конечно, она, и не считается охранной собакой, тем не менее лаять может громче, чем болонка, известная своей истеричностью.