Книга Смерш и ГРУ посвящается - Анатолий Терещенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«У меня нет иного выбора, и я его делаю», — писала она в записке, и почерк ее слабел с каждым словом. Ее записка оборвалась на полуслове, перо прочертило линию до конца листа бумаги, ручка лежала на полу.
Сотрудники ФБР обыскали ее квартиру и изъяли находившиеся там коды, фальшивые документы, в том числе и паспорт, большую сумму в валюте, которая была передана нами министерству финансов.
Затем один из моих сотрудников позвонил в полицию, назвавшись жителем этого дома, который якобы не видел ее уже несколько дней и начал «испытывать беспокойство». Полиция обнаружила ее тело, и так как оно не было востребовано, ее похоронили на кладбище «Поттерс-филд».
Автор, принимавший участие в разоблачении «крота» Полякова в ГРУ, доросшего до генеральского звания, считает, что это была умышленная дезинформация спецслужбы. На следствии, а потом и на суде агент ЦРУ многое рассказал по поводу этого предательства.
«Селливановское признание» было от начала до конца элементарной ложью.
Во-первых, Доброва была не подполковник, а капитан.
Во-вторых, она успела сжечь шифры и коды.
В-третьих, ее не могли арестовать в квартире, так как Марию нашли на проезжей части выбросившейся из окна гостиницы…
* * *
А было так: отъезд «Мэйси» оказался настолько поспешным, что ни о каком солидном легендировании не могло быть и речи. Единственное, что она успела сделать, — предупредила свою помощницу по салону, что направляется на «длинный уик-энд» в Атлантик-Сити. Намекнула, что у нее есть «друг», с которым она намерена провести несколько дней, и чтобы не волновались, если она немного задержится. Тщательно просмотрела все оставшиеся дома вещи — нет ли каких-нибудь улик, сожгла все свои заметки.
Выйдя из дома, она тщательно проверила — нет ли хвоста. Все было спокойно. Машину оставила в гараже. На автобусе и метро добралась до вокзала, а оттуда на ночном экспрессе — до Чикаго. Она не знала, что там, на перроне, ее уже ждут сотрудники наружного наблюдения.
На такси поехала в отель «Мэйфлауер» в центре города. Там, чтобы не светиться, решила провести весь день, а вечером снова на поезде выехать в Канаду. В номере было душно: старая гостиница еще не была оборудована кондиционерами. Мария подняла фрамугу окна и выглянула вниз. С высоты двенадцатого этажа люди казались крошечными, а машины игрушечными.
Она обед заказала в номер. Его принесли подозрительно быстро, буквально через несколько минут. В дверь постучали. Она на цыпочках — неслышно подошла к дверному проему и услышала перешептывание людей у лифта и приглушенные голоса на лестничной клетке. Потом снова постучали:
— Обед, миссис!
— Подождите, я еще не готова, — спокойно ответила Мария, а сама задала себе несколько вопросов и тут же на них коротко ответила: «Как же такое могло случиться? Где я прокололась? А может, предательство? Это все — конец!»
О чем она думала в последние секунды своей жизни? Может, об ушедших из жизни муже или сыне, семейной неустроенности, а может, о крахе своей певческой карьеры?
— Немедленно откройте… это ФБР, — раздался требовательно-зычный голос. — Будем ломать дверь!
«Почему эти пинкертоны так спешат? — рассуждала Мария. — Неужели думают, что при мне есть улики и я разжигаю костер посреди комнаты, чтобы освободиться от них?»
— Откройте! — еще громче заорал неизвестный, и его очевидно тяжелое тело бухнуло в дверь. Она затрещала.
Мария лихорадочно оглянулась по сторонам. Окно! Вот оно, решение! Одним прыжком подскочила к нему, влезла на подоконник, согнувшись, выбралась из-под фрамуги наружу. И в тот момент, когда дверь, поддавшись ударам, рухнула в комнату и туда ворвались люди, Мария, прижав обеими руками юбку к ногам, сделала шаг в пустоту.
Именно так поступила «Мэйси»— разведчица-нелегал ГРУ, мужественная, красивая не только внешне, а главное — душой женщина.
Когда на следствии Полякова спросили чисто по-человечески, не жалко ему было выданных агентов, в том числе и «Мэйси», он пробубнил что-то невнятное и сразу же попросил чашечку кофе. На судебном процессе, когда обвинитель перечислял злодеяния Полякова, автор на какое-то мгновение встретился с глазами шпиона, — тот быстро их отвел в сторону, а затем опустил. Наверное, увидел во взгляде визави презрение — самую утонченную форму мести через возмездие.
В индустрии развлечений самой удачной идеей было разделение людей на два пола.
Это было в конце 70-х годов прошлого века, когда автор оперативно обслуживал ЦА ГРУ по линии военной контрразведки и познакомился со старшим товарищем по совместной службе — капитаном 1-го ранга Евгением Михайловичем Ивановым — советским дипломатом и военным разведчиком. В ходе личного и служебного общения офицер произвел впечатление незаурядного человека, способного понимать любого собеседника и поддержать разговор, обладая высоким уровнем коммуникабельности и интеллектом, — умением налаживать контакты, способностью к конструктивному общению с другими людьми.
Со старшими по званию и должности вел себя достойно, как человек, знающий себе цену и требования войсковой субординации. Любил военную форму. Опрятность поражала многих офицеров — ходил всегда в наглаженных брюках, кремовые рубахи отличались новизной, как будто недавно приобретенные со склада вещевого имущества. К тому времени он был холостяком. Никогда не доводилось его видеть небритым или непричесанным. Копна все еще густых, заметно седеющих волос всегда была опрятно и модно по тем временам подстрижена. Еще бы не быть ему такой личностью. После рождения в 1926 году в Пскове воспитывался в семье военного. Отец был офицером Красной армии, участником Великой Отечественной войны, мать — дворянкой из рода Голенищевых-Кутузовых. Таким образом, Евгений приходился праправнуком М.И. Кутузова, был женат на дочери секретаря Президиума Верховного Совета СССР А.Ф. Горкина Майе Горкиной.
Ему довелось общаться во время эвакуации в Свердловске с детьми советской элиты: Галиной Жигаревой, Светланой и Василием Сталиными, Марфой Пешковой и др. Встречался и беседовал с Черчиллем и Фурцевой в Лондоне и маршалом Бирюзовым в Москве. 06 этих встречах он скупо в порывах откровения рассказывал автору, особо не углубляясь в их значимость.
Учился в ВДА (Военно-дипломатическая академия) на одном курсе с предателем Пеньковским, хотя и признался, что у него с ним было соперничество за пост старшины курса. Выбрали голосованием Пеньковского как старшего по званию, возрасту и участника Великой Отечественной войны.
К учебе Иванов всегда относился серьезно, получая дипломы об окончании вузов только с отличием: в 1947 году-Тихоокеанского высшего военно-морского училища, в 1953 году — Академии Советской армии (Военно-дипломатической академии ГРУ), в 1967 году-Академии Генерального штаба.
Смерть Сталина и приход к власти Хрущева отметились в истории Советской России переходным периодом с беспрецедентным критиканством всего того, что было сделано при прежнем руководстве. Возрос накал борьбы под политическим ковром в Кремле. Кроме того, взял разбег новый этап холодной войны, чуть было не доведший планету до третьей мировой войны. Что касается Скандинавских стран, советское руководство особенно интересовало нашу соседку Норвегию, которая являлась членом НАТО.
