Книга Огонь Сталинграда - Георгий Савицкий

Работа в зданиях, в условиях ограниченного пространства для маневра имеет свою важную специфику. Огонь из пистолетов-пулеметов ведется на дистанцию всего два-три метра в движении из неудобных положений под разными ракурсами. Все – на скорость, на время. И тут очень важна слаженность работы в группе, взаимодействие, чувство локтя, умение быстро и четко сообщить напарникам об опасности.

Из соседней комнаты хлопнул пистолетный выстрел, посыпалась штукатурка. Лейтенант Ракитин отпрянул под защиту дверного косяка, присев как можно ниже и выставив перед собой ствол оружия. Краем глаза заметил шевеление в комнате справа и выкатившийся оттуда круглый предмет. Не отдавая себе отчета, на одних только рефлексах Виктор отфутболил овальное ребристое тело «лимонки».

– Граната справа! Ложись!

Тут же по ушам ударила тугая взрывная волна, за стенкой прилично рвануло. Потянуло кислятиной сгоревшей взрывчатки.

– Цель слева, одиночная! – Стрелок бьет в быстром темпе, два выстрела пистолета-пулемета сливаются в один. Из затвора вылетают горячие гильзы. К звукам стрельбы все привычны.

– Цель поражена! – перекличка между бойцами шла постоянно.

Бойцы ворвались в горницу, здесь по ним практически в упор открыли огонь диверсанты. Но группа лейтенанта Ракитина состояла из опытных бойцов. Они тут же попрятались за массивной, еще купеческих времен, мебелью, отступили под прикрытие дверного косяка. Вражеские пули с глухим стуком впивались в мореное дерево.

– Группа мишеней справа! Работаю левую крайнюю! – снова выстрелы.

– Окно!

Один из вражеских корректировщиков выпрыгнул в окно. Но там его уже ждали оперативники НКВД. Сработали они, как всегда, четко и быстро. На противника набросились сразу два оперативника, заломали болевым приемом руку с «Вальтером», выбили оружие. Повалили на землю, оглушили сильным ударом и скрутили руки.

– Комната слева – чисто!

Штурм и захват вражеских корректировщиков занял всего две с половиной минуты. Виктор заглянул в разгромленную взрывом гранаты комнату. Там в луже крови лежал один из врагов. Рядом с телом в луже быстро густеющей крови валялся «Парабеллум». Первого, кого «уработал» прикладом лейтенант Ракитин, тоже уже скрутили сотрудники Госбезопасности.

Один из бойцов шипел сквозь зубы, зажимая ладонью левую руку.

– Что случилось? – над ним, придерживая компактный автомат, склонился командир. – Дайте индпакет, перевязать рану, быстро!

– Да ерунда, царапина…

Пуля из вражеского «Вальтера» калибра 7,65 миллиметра только оцарапала кожу, оставив на плече кровавый след. Тем не менее бойца Госбезопасности туго перебинтовали, именно на случай ранений в маневренной группе всегда на выездах находился опытный фельдшер с укладкой неотложных медицинских средств. А у каждого пограничника в обязательном порядке был с собой жгут и пара перевязочных пакетов. Это тоже было одним из нововведений лейтенанта Ракитина, и оно уже не раз оправдало себя в реальных боевых условиях.

Бойцы штурмовой группы, не торопясь, направились к выходу, поддерживая раненого товарища. А в доме уже сверкали вспышками эксперты-криминалисты Следственного отдела НКВД, следователи проводили обыск. Привлекли даже инспекторов-кинологов со служебными собаками. Тут же из подвала и из тайников стали появляться весьма красноречивые улики: чистые и безукоризненные по форме бланки различных документов, удостоверений личности, пропусков. Компактные радиопередатчики-«маячки» и рация «Телефункен» для связи диверсантов с вражеским центром. Пистолеты и револьверы, ручные гранаты и даже два трофейных пистолета-пулемета MP-40. Виктор тяжело вздохнул: доберись предатели Родины до немецких автоматов – тяжело бы пришлось его штурмовой группе!

Возле «полуторки», кстати, вполне исправной, собрались и остальные бойцы. Снайперы на сегодняшнем задании так и не использовали свои высокоточные револьверы-карабины. Группа захвата сработала чисто. Солдаты курили, держа самокрутки подрагивающими от нервного напряжения пальцами. Адреналиновая накипь уходила вместе с незамысловатыми армейскими шутками и смехом.

* * *

На следующий день Виктора и остальных солдат центральной комендатуры Сталинграда подняли по тревоге. Бойцы привычно разбирали оружие и патроны, рассовывали магазины по карманам разгрузочных жилетов и подсумкам. Лейтенанта Ракитина вызвал сам старший майор Госбезопасности Воронин.

– Над пригородом Сталинграда – Сарептой – девчонки-зенитчицы сбили «Мессер». Самолет пошел на вынужденную, а пилот оказался какой-то важной фашистской шишкой. В общем, Витя, тебе поручено выяснить все на месте и препроводить этого гада живьем к нам в комендатуру. Для дальнейшей передачи в штаб фронта, – проинформировал подчиненного военный комендант Сталинграда. – Вопросы?

– Разрешите, товарищ старший майор… Я ведь не местный, сам из Сталино [11], с Донбасса…

– Ничего, дадим проводника из местных сотрудников, и поезжайте.

– Есть!

Лейтенант Ракитин взял два бронированных грузовика «Опель-Блитц» и покатил по маршруту, который указывал сотрудник местного Сталинградского управления НКВД. Когда лейтенант Ракитин объявил такому же лейтенанту, только из местных, что они направляются в Сарепту, тот не на шутку удивился.

– А что мы там забыли, у гернгутеров?.. – поинтересовался сотрудник Госбезопасности.

– У кого? – переспросил озадаченный Виктор Ракитин. Он и слов-то таких не знал.

– Гернгутеры – это поволжские немцы-переселенцы, – пояснил местный чекист. – Они сначала были вообще, что твои коммунисты – частной собственности нет, все должны были трудиться на пользу общества и получать от него средства к жизни.

– О как! – удивился Ракитин.

– Ага! – кивнул местный офицер НКВД. Мне по долгу службы полагалось ими интересоваться. – Так вот, секта эта ведет свое начало не от лютеровской реформации, а от революционера Средневековья Яна Гуса, и поэтому у них празднуется день сожжения Гуса. Главным основанием их учения есть братская любовь. Труд считался делом необходимым для христианина; все дни в неделе, исключая воскресенья, гернгутер обязан был работать без устали, всякие светские забавы возбранялись вступавшему в братство: ни театров, ни танцев не позволялось. Даже чтение легкого содержания книг считалось неодобрительным делом.

– Чего-то слабо верится, что все так гладко… Они же, как есть – буржуи.

– А вот в этом ты абсолютно прав! Такой общественный порядок не мог удержаться долго. Совсем скоро осталась от него одна формальность. Хоть и жили в складчину, но все же многие из гернгутеров завели на собственный счет хозяйственные и ремесленные заведения и вели сами свою торговлю. Общество разлагалось не без важных злоупотреблений: бывали случаи, что члены братства, получившие от общества какое-нибудь поручение, вместо того чтобы трудиться для общественных выгод, стали обращать в свою пользу то, что должно было вноситься в общественный склад. Гернгутеры утратили прежнее доброе о себе мнение; их стали называть протестантскими иезуитами и ханжами. В наружном виде гернгутера и в речах его все, по-видимому, дышало благочестием, а тайные поступки его часто были вовсе не благочестивы.