Книга Красный и белый террор в России 1918-1922 гг. - Алексей Литвин

«Нужность» террора для удержания власти большевикам была очевидна, важно было убедить в этом население. Пропагандистский аппарат играл на чувствах люмпенов, уверяя их, что террор их не коснется, а направлен лишь против «богатых контрреволюционеров». Но классовый принцип, особенно под давлением крестьянских выступлений, не выдерживался. Понятнее было усиление террористических акций за убийство или покушение на большевистских вождей.

Мнение о всемогуществе и беспощадности власть имущих создавали расстрелы царской семьи и великих князей: уж если их убили, то об остальных и говорить нечего… убьют. Умелое использование этих актов для разжигания ненависти к противникам режима ставило целью и запугать, подавить возможное сопротивление ему каждого гражданина. Принятие декрета о красном терроре означало официальное признание его проведения от имени государственных властей.

Вводимая с осени 1918 г. политика военного коммунизма означала регламентацию всей общественной жизни в стране, где грани, разделяющей революционный порядок и беззаконие, практически не существовало. Предложение Ленина в январе 1918 г. о «расстреле на месте» спекулянтов[160] распространилось на все слои населения. Репрессивный государственный механизм был запущен со времени разгона большевиками Учредительного собрания. 31 января 1918 г. советское правительство предписало увеличить число мест для заключенных. Чуть позже было признано необходимым «обезопасить Советскую республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях». Для этого не требовалось судебного разбирательства — достаточно было административного решения[161], что давало широкий простор для деятельности репрессивных органов: от расстрела «врагов революции», нейтрализации, устрашения потенциальных противников до решения хозяйственных либо личных дел. В июне 1918 г. Троцкий предложил заключить в концлагеря чехословацких легионеров, не пожелавших сдать оружие, и бывших офицеров, отказывающихся служить в Красной Армии. В августе 1918 г., оказавшись под Казанью, Троцкий расширил состав тех, кого можно отправить в концлагеря в Муроме, Арзамасе и Свияжске, включив в него «темных агитаторов, контрреволюционных офицеров, саботажников, паразитов, спекулянтов». Список тех, кому уготовлены концлагеря, дополнил тогда же Ленин. Он потребовал 9 августа 1918 г. от пензенских властей покончить с крестьянскими выступлениями. Для этого «провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города»[162].

Постановление Совнаркома РСФСР о красном терроре (5 сентября 1918 года) не только фиксировало уже происходящее в стране, но и придало высказываниям вождей форму законодательного акта, давало право карателям и далее ужесточать террористические действия, распространяя их на все социальные группы, превращая террор в массовый. Одни — дворянство, казачество, — подлежали ликвидации, другие — предупреждались. Крестьянам угрожало постановление Совета рабоче-крестьянской обороны 15 февраля 1919 г.: «…взять заложников из крестьян с тем, что, если расчистка снега не будет произведена, они будут расстреляны»; рабочих предупреждал Дзержинский: всех недовольных властью рабочих следует считать «нерабочими», не «чистыми» пролетариями, как зараженных мелкобуржуазной психологией, концлагеря провозглашались «школами труда»[163].

24 января 1919 г. оргбюро ЦК РКП(б) приняло секретную директиву о проведении «массового террора» против богатых казаков, истребив их поголовно; «провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с советской властью»[164]. В ответ на репрессивные меры и политику «расказачивания» казаки ответили вооруженным выступлением против властей.

Осенью 1918 г. были созданы многие формы и методы проведения правительственной карательной политики в стране, которая затем осуществлялась долгие десятилетия. Они, по мнению многих участников гражданской войны и исследователей, основывались на «классовом интересе, то есть, по существу дела, не являлись правом, а потому… лишены были и правового фетишизма»[165]. Это была политика принуждения как универсальная мера устрашения населения, быстрого решения сложнейших проблем, результат срабатывания психологии «прямого действия», военно-административных методов руководства.

Милитаризация экономики страны, создание трудовых армий приводили к регламентации жизни каждого гражданина, к превращению общества в казарму. Для удержания всех в повиновении карателям, прежде всего ВЧК, были даны неограниченные права расстрелов, арестов и развития института заложничества.

Руководством ВЧК были разработаны подробные инструкции об арестах, производстве расстрелов. Приказ ВЧК № 208 от 17 декабря 1919 г. за подписями Дзержинского и Лациса определял, кого следует считать заложником. Оказывается, это «пленный член того общества или той организации, которая с нами борется. Причем такой член, который имеет ценность, которым этот противник дорожит… За какого-нибудь сельского учителя, лесника, мельника или мелкого лавочника, да еще еврея, противник не заступится и ничего не даст. Они чем дорожат… Высокопоставленными сановными лицами, крупными помещиками, фабрикантами, выдающимися работниками, учеными, знатными родственниками находящихся при власти у них лиц и тому подобными». Инструкция предписывала взятие на учет всех, кто мог быть заложником: бывших помещиков, купцов, фабрикантов, крупных домовладельцев, офицеров старой армии, банкиров, верных чиновников царского времени и времени Керенского, родственников сражающихся «против нас» лиц, работников противосоветских партий, склонных остаться за фронтом в случае «нашего отступления». Списки этих лиц представлялись ВЧК с указанием звания, должности, имущественного положения заложника до и после революции[166].