Книга Дорогой чужого проклятия - Дарья Быкова

Логика меня не подвела – кухня обнаружилась на первом же этаже, недалеко от столовой. В общем-то, дом был сравнительно небольшой, так что долго плутать не пришлось бы в любом случае. И пока я прямо на кухне уплетала разогретый для меня суп – время обеда, как и завтрака, давно прошло, у меня созрел план дальнейших действий. Я собиралась наведаться в библиотеку, поискать там что-нибудь про элронцев, проклятый лес и, собственно, проклятия.

Однако первым делом я всё же зашла в выделенную мне комнату, распустила наспех закрученную из мокрую кичку и расчесала волосы, чтобы сохли. Ну и полюбовалась собой в зеркале, оно тут было шикарным, в полный рост.

В обычной жизни я редко носила платья – денег хватало исключительно на практичную одежду, а платья, по моему глубокому убеждению, к таковой не относились. А они мне, оказывается, очень даже идут, – удивлённо и как-то даже удовлетворённо отметила я, наслаждаясь своим отражением. Не сравнивать себя с арой Софией-Еленой было сложно. Вернее, это оказалось совершенно невозможным. Я была примерно такого же роста, но не обладала настолько белой кожей и пышными формами. Зато волосы были длиннее, и ресницы гуще, – обратила я внимание с каким-то мстительным удовлетворением. И зелёные глаза (ну, мои, то есть), нравились мне гораздо больше, чем тёмно-карие глаза Софии. Так что, в общем и целом, после знакомства с зеркалом в комнате моё настроение улучшилось. Теперь можно было и в библиотеку.

Я честно узнавала, где именно она, библиотека, расположена – у кухарки, пока она разогревала для меня еду, но то ли я неправильно запомнила, то ли кухарка напутала в какой комнате меня поселили, то ли просто это сказалось проклятие моего географического кретинизма, но, отворив дверь, за который должна была быть библиотека, никаких полок с книгами я там не обнаружила. Зато обнаружила множество мольбертов с картинами и ещё больше картин просто стоящих на полу возле стен. Хорошо хоть не чья-то спальня, – подумала я и не удержалась – зашла посмотреть. Медленно брела вдоль картин, пока вдруг, бросив взгляд вглубь мастерской, не наткнулась на внимательный и изучающий взгляд самого художника. Он стоял у одного из мольбертов, держа в руке кисть, и с интересом меня разглядывал.

– Ой, – сказала я, от неожиданности поднеся руку ко рту. – Простите. Я в библиотеку направлялась, но ошиблась дверью… и не удержалась.

– О, я только рад, если мои картины вызвали у Вас интерес. С удовольствием подарю Вам любую, которая понравится.

Я представила как повешу вот, например, вот эту огромную картину в общежитии. Придётся пожертвовать окном. Или на потолок прибить. Потом представила, как несу эту картину через проклятый лес, или как буду потом переезжать – с маленьким чемоданом и громадной пафосной картиной, и, с трудом удержавшись от смеха, покачала головой:

– Благодарю Вас, ар художник, но в данный момент мои жизненные обстоятельства не располагают к приобретению предметов искусства… – немного печально сообщила я.

Вообще, положа руку на сердце, если бы какая-то из картин действительно меня зацепила, то всё представленное вряд ли бы смутило – в конце концов, если всё получится, Шеррайг меня отправит домой порталом, и по лесу тащить картину явно не придётся. А со всем остальным можно и справиться… Но картины были какие-то…пустые. Нарисованы они были безупречно, с изумительной чёткостью и точностью… но не грели. Не зажигали в душе огонь, не волновали и даже не успокаивали. Но сказать об этом художнику я не могла. Врождённая деликатность. Или трусость. Называйте, как вам больше нравится.

– А Вы с дядей Шерром приехали? – простодушно спросил хозяин мастерской.

Кхм. С дядей. Нет, я допускала, что у Шеррайга могут быть родственники, и племянники в том числе, но этот “племянник” выглядел чуть ли не старше “дядюшки”.

– Меня зовут Эдуард-Кристоф, – он подошёл ко мне и, взяв руку, чтобы поцеловать, задержал в своей руке. – А Вас, прекрасная незнакомка?

– Ая, – сказала я, мечтая, чтобы он скорее отпустил мою руку. Не то чтобы мне было особо неприятно, но я вообще не люблю, когда меня трогают незнакомые мне люди.

Очевидно, он ждал продолжения – здесь было принято давать двойные имена аристократам, а в королевской семье были и вовсе тройные. Но я упрямо молчала – в конце концов, я действительно простолюдинка. И не собираюсь никого обманывать.

Эдуард-Кристоф понял, что второго имени не будет, но руку всё равно поцеловал.

– Вас проводить в библиотеку? – без особого энтузиазма предложил он. – Или, – тут он немного оживился, – может, желаете порисовать?

И я поняла, что очень даже желаю, только вот не умею совершенно, о чём и сообщила. Это, как ни странно, Эдуарда воодушевило. Некоторая заминка, правда, вышла с тем, что именно рисовать. По-настоящему мне хотелось рисовать либо элронца, в его настоящем облике, либо проклятый лес. Ни то, ни другое я не была готова поведать своему неожиданному учителю рисования.

– Давайте натюрморт, – вздохнула. И мы стали рисовать натюрморт – кувшин с цветами и пара яблок.

Теперь главное не увлечься и не пририсовать яблоку хищный элронский глаз – хихикала я про себя.

Время летело незаметно, просто в какой-то момент, подняв голову от мольберта, я обнаружила Шеррайга – он стоял и рассматривал картины, как и я, пару часов назад.

– Шерр! – воскликнул Эдуард и поспешил к моему элронцу, на ходу вытирая руку от краски.

– Эд, – они пожали друг другу руки, и Шеррайг хлопнул художника по плечу.

– Твоя… – тут художник замялся, – подруга отказалась брать картину!

Вот ябеда, мне сделалось даже немножко смешно. Кажется, Шеррайгу тоже.

– Я рад, что у неё хороший вкус, – невозмутимо сообщил он, но краешек губ дрогнул в едва заметной улыбке. И Эд шутливо двинул его кулаком в плечо.

Пользуясь случаем, я рассматривала художника, хотя взгляд тянулся к элронцу. Эдуард был на полголовы выше Шеррайга, обладал чуть менее рыжими, чем хозяйка дома, но такими же вьющимися волосами – таки действительно племянник?; серыми глазами и более плотным, чем мой элронец, телосложением. Но ни у кого не возникло бы сомнений, кто из них опаснее. А для меня не возникало и вопроса кто привлекательнее. И от этого знания сердце то сладко замирало и пело, то грустило. Но это всё было гораздо лучше, чем молчание.

* * *

Ужин прошёл мирно, тихо, почти по-семейному. София и Эдуард – действительно племянник, рассказывали последние новости и сплетни. В частности, мы услышали что же послужило причиной обращения к Мэррою. Я не знала, что именно и насколько подробно рассказал или планировал рассказать Шеррайг, поэтому, в основном, молчала, предоставляя элронцу самому вести разговор. Разве что изредка вставляла требуемые для поддержания светского разговора, ничего не значащие фразы.

В Сандерланде активно убивали сторонников королевы. Само по себе это, конечно, не есть хорошо, но и не настолько плохо, чтобы просить помощи у заграничного мага. Вся проблема была в том, что убивали близкие, самые близкие, самые родные люди. На которых стояла защита от внушения, и сигналка на попытки внушения, и ещё всякие-всякие защиты… Не помогало. Ничего не помогало. Сигналки не срабатывали, защита оставалась нетронутой, а люди убивали. И потом ничего не могли пояснить, максимум припоминали, что “он мешал”. Чему? Кому? Чем, в конце концов?