Книга Любовь на краешке луны - Барбара Картленд

В ней ехали ее багаж, горничная и француженка, которую с помощью владельца отеля наняли прислуживать мадам де Гокур.

К этому времени мадам уже поняла, что Канеда стремится произвести впечатление на своих родственников, и с усмешкой сказала:

— К счастью, в замке де Бантом хватит места для такого количества гостей. Но я все еще жду, ma cherie, когда вы расскажете мне, что там у вас вышло с герцогом де Сомаком.

Канеда вздрогнула.

— А откуда вы знаете, что я встречалась с герцогом? — насторожилась она.

— Я не глупа, — ответила мадам де Гокур, — и поняла, почему мы посетили Анже, откуда недалеко и до замка де Сомак. И я определила причину вашего исчезновения,

— Я не хочу говорить об этом. Мадам де Гокур покачала головой.

— Боюсь, герцог расстроил вас, Канеда; после Анже вы стали не похожи на себя. Я предостерегала вас: герцог — очень странный человек. Должно быть, он возненавидел всех женщин после того, как жена его сошла с ума.

Канеде хотелось сказать, что это совершенно не так, однако у нее просто не было сил заговорить о нем, и после недолгого молчания мадам сказала:

— Я не буду докучать вам вопросами ma cherie, но вы были так счастливы, когда мы оставили Англию, а теперь явно томитесь.

Не получив ответа, мадам вздохнула и сменила тему.

Вокруг было на что посмотреть и чем восхититься: здешние края разительно отличались от долины Луары.

Когда они наконец добрались до Дордони, там только что прошли дожди; река разлилась, став, наверное, раза в два шире, чем обычно, по полям на обоих берегах также струились потоки.

Огромные утесы, стискивавшие русло Дордони, казались впечатляющими; на вершинах скал высились замки, напоминавшие Сомак.

Вокруг стояли леса, темные деревья покрывали маковки холмов, служивших фоном А^ зеленых долин.

Деревья были в цвету, белый терн, золотой утесник и рассыпанные возле дорог первоцветы придавали земле такую красу, что она захватила Канеду целиком.

Но всякий раз, вспоминая, что именно в этих краях родилась ее мать, Канеда ощущала в груди комок, каменной тяжестью давивший на сердце.

Судя по тому, что Канеда слыхала, а также по картам, замок де Бантом находился не слишком далеко от Бордо.

В пути пришлось заночевать, а потом они приехали в Перигор, и мадам де Гокур принялась рассказывать о старинных аббатствах, соборах и замках, мимо которых они проезжали.

Вокруг расстилались виноградные поля, и Канеде показалось, что они находятся в добром здравии и никакая опасность им не грозит.

На второй день, после полудня, когда они провели в пути уже несколько часов, мадам де Гокур сказала:

— А вот и замок, принадлежащий родителям твоей матери.

Замок находился примерно в миле от дороги, на очень крутом склоне, сзади заросшем деревьями. Белокаменные стены производили неотразимое впечатление, и Канеда смотрела на родовое гнездо со странным чувством: ей казалось, что она уже видела его.

Наверное, причиной тому послужили частые разговоры с матерью, когда она упоминала о родном доме и даже сделала несколько набросков, проиллюстрировавших словесное описание.

Канеда знала, что замок был заложен в середине шестнадцатого столетия, после чего последующие поколения де Бантом лишь кое-что изменяли и дополняли.

Каждый из владельцев вносил свою лепту в украшение дома, ставшего похожим скорее на настоящий дворец, чем на резиденцию знатного рода; красоту его теперь подчеркивали сады и темные леса, казавшиеся оправой этого архитектурного самоцвета.

Подъехав поближе, они увидели фонтан перед домом; в высокой струе солнечный свет преображался в радугу.

«Теперь я вполне могу понять, почему мама так любила этот дом», — подумала Канеда, сразу же осадив себя воспоминанием о том, что ее мать оказалась изгнанной из родного дома… и о том, что она ненавидит всех его обитателей.

Оставалось лишь надеяться, что великолепные кони, запряженные в ее коляску, и верховые в напудренных париках — среди них ехал на Ариэле Бен в цилиндре с кокардой и аккуратной ливрее, занявший место гонца, — произведут впечатление на хозяев.

Кучер с шиком остановил карету перед парадной дверью; появились слуги, словно бы ожидавшие их приезда.

Открыли дверцу кареты, Канеда вышла, за ней последовала мадам де Гокур.

— Идите первой, — попыталась предложить Канеда, но мадам отрицательно покачала головой.

— Вам предстоит встреча с собственными родственниками;

— Не забывайте, что я ненавижу их, — возразила Канеда.

— Не надо так говорить, — настоятель но убеждала мадам. — Вот встретитесь ними, ma cherie, и я не сомневаюсь, что вас ждет приятный сюрприз.

Канеда недоверчиво подняла брови, однако ответить не успела: на ступеньках, ведущих к замку, появился молодой человек, сразу же заторопившийся им навстречу.

— Разрешите приветствовать вас, кузина Канеда, по поручению дедушки и бабушки, — сказал он. — Я — Арман.

Темноволосый и привлекательный, он улыбался ей с восхищением настолько очевидным, что она едва не улыбнулась в ответ, с трудом удерживая прохладное и надменное выражение, которое намеревалась хранить во время всего визита.

Тем не менее она представила его мадам де Гокур, которая, после того как молодой человек приложился к ее руке, сказала:

— Я видела вас шестилетним, поэтому не стану говорить, насколько вы выросли.

— В нашей семье нередко вспоминали о вас мадам, — ответил Арман, — и всякий раз с уважением.

Безусловно, к французам он относится надлежащим образом, с презрением подумала Канеда.

Повернувшись к ней, он произнес:

— Дедушка и бабушка ждут вас в салоне. Простите их за то, что они не встретили вас у дверей; увы, comte передвигается с большим трудом.

Канеда наклонила голову, и они вступили в довольно впечатляющий холл, от которого ответвлялся коридор, обставленный превосходной антикварной мебелью; стены его украшали картины, по-видимому, изображавшие предков семьи де Бантом.

Слуг было немного, и помещение показалось ей тусклым и пыльным, нуждавшимся не только в хорошей уборке, но и в обновлении красок и убранства.

Она попыталась не обращать внимания на потертые ковры и поблекшие шторы на окнах, нуждающиеся в новой подкладке.

Арман открыл перед ней дверь, и Канеда вошла в салон, выходивший во французский сад, расположившийся позади замка.

Перед окном сидела пожилая седоволосая женщина, и от одного взгляда на нее сердце Канеды сжалось: на нее смотрела ее мать, состарившаяся и морщинистая.

— Вот кузина Канеда, grand-mere, — объявил Арман.