Книга Драма в Восточной Пруссии. Судьба 1-й русской армии генерала Ренненкампфа - Николай Постников

В разразившемся хаосе отступления бесчинствовали немецкие мародёры. «Беженцы наводняют страну и беспричинно грабят, хуже русских», — записал в своём дневнике возмущённый фон Бессер. Бациллы разложения дисциплины и мародёрства коснулись и отступающие германские части, что показало, как низко пали те немецкие солдаты, грабившие собственных граждан, которых они были призваны защищать: «В Тапинау[135] предоставили в наше распоряжение винный погреб, наши люди, однако, сломали замок и начали хозяйничать, имея во главе своих унтер-офицеров. Ландштурм принимал участие, — с прискорбием и, не скрывая ярости, констатировал на страницах своего дневника фон Бессер. — Я как молния очутился среди них и несколько из них сразу арестовал». Видимо это был не единичный случай, если фон Бессер, передислоцировав по приказу командования, свой батальон в одно из имений под Тапиау, по прибытии туда увидел, что «винные погреба все были вскрыты и опорожнены, мебель войсками приведена в негодное состояние (ландвер), которые здесь раньше хозяйничали». В эти дни отступления все попытки командования резервной дивизии восстановить воинскую дисциплину во вверенных ему подразделениях не приводили к нужному результату. Командир бригады оберст-лейтенант (полковник) Вайке требовал, но, как видно, безрезультатно восстановления дисциплины. По словам фон Бессера он «нападает на офицеров из-за неудовлетворительного и не дисциплинированного поведения людей».

В отношении же солдат своего батальона фон Бессер с обречённой безысходностью написал: «Я охотно получил бы активный батальон, с этими паршивцами это право не радость. Дисциплина ниже всякой критики».

Проблема мародёрства существовала и в российской армии. «Как только войска наши перешли границу, то стали жечь имения помещиков, — писал из расположения 2-й армии генерала А.В. Самсонова, в своём письме от 13/26 августа, неизвестный, скрывавшийся за подписью “Вася”, некой Рине Кликуновой в Рязань. — Сегодня, когда мы выезжали из Бороне-Перетаков, то там артиллеристы зажгли все постройки помещиков и склады для вина. Артиллеристы перепились и вино таскали вёдрами себе в лагерь[136].

Вообще артиллеристы ведут себя по-разбойничьи. Подражают казакам. Те, как только въезжают в деревню, то сейчас же начинают грабить, ломать и жечь».

Такое поведение казаков отмечали многие наблюдатели. Из расположения 1-й армии 3/16 августа неизвестный корреспондент писал в Петроград: «Наша дивизия стоит в Вержболово… Вчера в городе появилось много немецких экипажей и лошадей. Это военная добыча казаков». Капитан А.А. Успенский с недоумением писал о поведении казаков на страницах своих воспоминаний: «Вообще, меня поражала эта удивительная страсть казаков к разрушению. Часто, бывало, входишь в немецкую усадьбу и, если раньше побывали здесь казаки, то находишь ужасные следы разрушения: разбитые двери, окна и зеркала, пианино, буфеты, разорванные картины на стенах, пропоротые пиками диваны, кресла, даже постели!»

С мародёрством в армии велась самая решительная и беспощадная борьба. Мародёров ждало суровое наказание вплоть до расстрела[137]. Все случаи мародёрства командование старалось пресекать на корню. «Пришли на ночлег в д.[еревню] Генрихедорф. Квартиру для дивизиона отвели в немецком ресторане и лавке, — писал об одном из таких случаев неизвестный офицер из 2-й армии А.В. Самсонова, скрывшийся за подписью “Саша”, — не было ни души, все бросились бежать и всё было брошено, а затем разграблено как офицерами, так и нижними чинами. Та ночь была отвратительная по своим деморализующим последствиям; пришлось пороть для восстановления порядка»[138]. Также жёстко по законам военного времени поступали с мародёрами и в 1-й армии.

Не назвавший себя офицер драгунского Смоленского полка сообщал своей жене в письме от 18/31 августа 1914 года:

«Любезная жена.

Вчера солдаты разграбили один частный дом. Я доложил об этом ротмистру. У одного солдата были найдены вещи из этого дома, и ротмистр хотел его застрелить, но так как среди солдат послышался ропот, то ротмистр не привёл своего намерения в исполнение… Солдат арестован и отправлен в Инстербург. Его ждёт, вероятно, смерть».[139]

8 часов 35 минут. 11/24 августа 1914 года. Деревня Ишдаген. Расположение 98-го Юрьевского пехотного полка.

Странным образом, но и после Гумбинненского сражения, провидение или случай продолжали крепко связывать невидимой нитью судьбы 98-го Юрьевского пехотного полка и 33-го эрзац-батальона. Юрьевский полк, находясь в авангарде дивизии, двигался следом за отступающим эрзац-батальоном капитана фон Бессера, по дорогам Восточной Пруссии через Гумбиннен и Инстербург на Тапйау. В этом движении они не видели, и не могли видеть друг друга, так как их разделяли сутки непрерывного марша, но чувствовали, что неприятель совсем близко и стоит только остановиться отступающим германским частям, как противники вновь вступят в кровавый бой и начнут убивать друг друга, выполняя приказы командования, свой долг и просто стреляя во врага, чтобы остаться в живых, чтобы враг не выстрелил в тебя первым.