Книга Призраки мрачного Петербурга - Юлия Андреева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За что дамочка и была повешена на плацу Семеновского полка.
Считается, что каждый март Софья Перовская обречена стоять на том самом месте, поджидая очередную жертву; в руках у террористки тот самый белый платок. На кого привидение укажет в следующий раз, неизвестно.
Даже черные дни боятся белых ночей.
В Шереметьевском дворце, или, как его сейчас называют, Фонтанном доме, был убит несостоявшийся «случай» Екатерины камер-юнкер Жихарев. Фаворит государыни Зубов[125] нашел возможным разобраться с этим красивым и достойным юношей, после чего в Шереметьевском дворце появилось весьма недовольное привидение молодого человека.
Обычно призрак появляется в Белом зале, где он и умер.
Но, должно быть, юному привидению было скучно одному, поэтому дворец вскоре обзавелся вторым привидением. В 1796 году туда перебрался граф Николай Петрович Шереметев[126] со своей молодой, но тайной женой, в прошлом крепостной актрисой Прасковьей Ивановной Жемчуговой[127]. Некоторое время они жили в любви и согласии, Прасковья ждала ребенка.
И кто бы мог подумать, что здоровая и сильная крестьянка умрет через пару недель после рождения первенца? Врачам удалось спасти только ребенка[128], что же до графини, она осталась в Фонтанном доме в качестве призрака. Время от времени ее можно видеть в окнах дворцовых покоев.
Не суди о человеке, что он для тебя, а суди, что он для Бога. Но об этом не тебе судить!
Полагаю, все читали гоголевскую «Шинель». Мелкий чиновник Акакий Акакиевич Башмачкин носил настолько протертую и утратившую всякий вид шинель, что сослуживцы именовали ее капотом. Кроме всего прочего ветошь решительно не грела, а, казалось, напротив, умышленно пропускала холодный зимний воздух. После долгих мытарств Башмачкин сумел-таки найти средства и пошить приличную его положению шинель, но какой-то мерзавец тут же ограбил незадачливого Акакия Акакиевича, отобрав у того единственную драгоценность – новую шинель. Поиски пропажи отняли последние силы, Акакий Акакиевич простудился, заболел и скоропостижно скончался. После чего история начала приобретать фантастический характер: «…по ночам возле Калинкина моста показывается мертвец, сдирающий со всех, не разбирая чина и звания, шинели. Кто-то узнает в нем Акакия Акакиевича. Предпринимаемые полицией усилия для поимки мертвеца пропадают втуне».
Кто-нибудь спросит: ну и для чего мы рассказываем о придуманном Н. В. Гоголем призраке, это же литературный герой, а не реальный полтергейст. А дело вот в чем: известно, что Николай Васильевич написал историю Акакия Акакиевича после того, как кто-то рассказал ему о призраке у Калинкиного моста. Должно быть, писатель задался идеей попробовать догадаться, кем был при жизни призрак, сдирающий с прохожих шинели. Вот так на свет появился Акакий Акакиевич Башмачкин.
Впрочем, несмотря на уверения Гоголя в том, что призрак-де больше никого не беспокоил, в Петербургских отделениях полиции, обычно в зимнее время и в непогоду, нет-нет да и появляются заявления граждан на наглеца, отобравшего у них дорогое пальто. Вот только последнее время Акакий Акакиевич или, возможно, тот, кто работает под него, покушается исключительно на дорогие шинели, говорят, что как-то даже он умудрился сорвать шинель с генерала. Фамилия последнего по понятным причинам не разглашается.
[129]
Антон Антонович Дельвиг был лицейским другом А. С. Пушкина, поэтом и издателем. До конца своей жизни Антон Антонович служил в Министерстве внутренних дел и умер от тифа, или, как тогда говорили, от «гнилой горячки», всего-то в 32 года. После чего был похоронен в некрополе мастеров искусств Александро-Невской лавры.
Вероятно, Дельвиг предчувствовал свой скорый конец, потому и предложил как-то в шутку своему приятелю Н. Левашову: «кто первый помрет, обязан явиться другому после своей смерти». Уговор скрепили рукопожатием. После чего Дельвиг благополучно прожил еще семь лет и помер у себя дома на Фонтанке.
Разумеется, Левашов позабыл о данном обещании, но через год после смерти Дельвига тот самым спокойным образом заглянул к своему приятелю, незатейливо выйдя из стены и усевшись в свое любимое кресло.
Ничего удивительного что Левашов утратил дар речи, а Дельвиг и не думал занимать того светской болтовней. Недолго посидев, он поднялся и ушел тем же путем, что и явился. Обещание было выполнено!
[130]
