Книга Рыцарский турнир. Турнирный этикет, доспехи и вооружение - Колтман Клифан

Приведенное ниже описание турнира, созванного королем Эдуардом IV Английским в 1467 году в Западном Смитфилде, во время которого главную роль играл побочный сын герцога Бургундского, взято нами из «Мемуаров де ля Марша». Описание приводится в сильно сокращенном виде. Король Эдуард повелел устроить поле для ристалища с невиданными до этого размахом и роскошью. Вдоль поля были воздвигнуты весьма дорогостоящие трибуны. Галереи для короля и его двора, его рыцарей и приближенных возвышались тремя ярусами. Рыцари расположились на первом из них, второй занимали нетитулованные дворяне, а третий заполнили лучники королевской стражи. Другая трибуна, несколько ниже первой, была воздвигнута для мэра Лондона, олдерменов – членов городского самоуправления, судей и других официальных лиц. На самом поле были раскинуты богато украшенные шатры для сражающихся. В положенное время король поднялся по ступеням трибуны, предшествуемый своим оруженосцем – графом. Его величество был облачен в пурпурное одеяние, поверх которой он нес знаки ордена Подвязки. Короля сопровождали около двадцати его советников и приближенных. Здесь же стояли кресла для констебля и маршала. Король занял свое место на трибуне в качестве судьи. Восемь подчиненных констеблю герольдов заняли свои места на поле. От въезда в огороженное пространство раздался стук. Стучал верховой рыцарь, и констебль спросил его об имени и намерениях. «Меня зовут Эскаллис, – ответил рыцарь, – и я прибыл сюда, чтобы скрестить оружие с побочным сыном герцога Бургундского. Прошу разрешить мне въехать на поле единоборств, чтобы я смог выполнить свой обет». Разрешение было ему дано, и рыцарь появился на поле в полном боевом облачении и в сопровождении еще десяти или двенадцати всадников на покрытых богато расшитыми попонами конях, ведомых под уздцы пажами. Засвидетельствовав свое почтение монарху, рыцарь удалился в свой шатер.

Затем подобным же образом на поле для ристалища выехал побочный сын герцога Бургундского, сопровождаемый герцогом Саффолкским, который был послан королем встретить его с почетным эскортом из двенадцати всадников, чьи кони были покрыты попонами из бархата, затканного золотом. На одеянии сына герцога Бургундского был вышит герб Бургундии и жезл особой формы над ним – знак его побочной ветви. Также засвидетельствовав свое почтение монарху, он тоже скрылся в своем шатре. Затем оба рыцаря вновь появились на поле для ристалища, им были вручены копья, и они заняли свои места для первой схватки. Прозвучал сигнал, и оба соперника, положив копья на упоры и пришпорив коней, понеслись друг на друга. Они сшиблись посередине поля, оставшись в своих седлах, а затем, обнажив мечи, принялись яростно рубиться. Лорд Скейлс, пришпорив своего коня, врезался в своего соперника, причем сила удара была такова, что бургундец вместе с конем, придавившим его, оказался на земле. Герольды подняли упавшего рыцаря и выяснили, что он не получил никаких серьезных ран. Король был разгневан этим происшествием, но лорд Скейлс заверил его, что виной всему неопытность его коня. Инцидент этот положил конец сражениям в этот день, и побочный сын герцога Бургундского удалился в отведенные ему покои. Там его вскоре навестил констебль, который от имени короля справился о его здоровье и выразил сожаление по поводу случившегося. «Поблагодарите короля, – ответил рыцарь, – и скажите ему, что сегодня я сражался со зверем, но завтра я померяюсь силами с человеком».

На следующий день соперники сошлись в пешем поединке на копьях, боевых топорах и кинжалах, схватка должна была продолжаться до тех пор, пока тот или другой не окажется обезоруженным или поверженным на землю. Единоборство должно было начаться с метания копий, но король выказал возражение, и этот этап поединка был отменен. Затем схватка началась. Лорд Скейлс нанес сыну герцога Бургундского несколько тяжелых ударов топором, но тот энергично ответил ему тем же и серьезно повредил доспех своего соперника, после чего король остановил поединок.

Де ля Марш присутствовал при этом единоборстве.

Новый их поединок был назначен на следующий день. Но из-за пришедшего известия о кончине бургундского герцога Филиппа Доброго был объявлен траур, и все состязания были отменены.

Монтреле утверждает, что поле для единоборств имело 370 футов в длину и 250 футов в ширину[37], и сообщает несколько другую информацию о конном поединке. Он утверждает, что его участники сражались острыми копьями, а налобник лошади лорда Скейлса имел длинный стальной шпиц, который, попав в пасть лошади побочного сына герцога, причинил животному такую боль, что оно попятилось назад и в конце концов рухнуло на землю, придавив собой бургундца.

Холиншед приводит свою версию происшедшего: «В первый день они сражались друг с другом острыми копьями, а потом разошлись, и никто никого не одолел. На следующий день они мерились силами верхом. Лошадь лорда Скейлса несла на налобнике своего доспеха длинное стальное острие, и когда два соперника сшиблись на поле, то это это острие (намеренно или случайно) ударило в ноздри лошади сына герцога Бургундского. От боли бедное животное взвилось на дыбы так высоко, что потеряло равновесие и рухнуло на бок, придавив собой хозяина. Лорд же Скейлс кружил вокруг него с мечом в руках до тех пор, пока король не повелел маршалу помочь упавшему рыцарю, который, поднявшись, сказал: «Я оказался на земле, поскольку моя лошадь подвела меня, но я не повержен моим соперником».

Король не позволил соперникам больше испытывать судьбу в тот день. На следующий день соперники сражались боевыми топорами; острие топора, посланного рукой лорда Скейлса, ударило в забрало шлема его противника с такой силой, что тот рухнул на колени, и тут король остановил поединок. Сын герцога Бургундского пожелал продолжить единоборство, но судья решил, что его следует продолжить с того момента, на котором оно было остановлено, то есть когда сын герцога был на коленях. Услышав это решение, сын герцога отказался от продолжения поединка.

Соединение турниров с маскарадами, карнавалами и буффонадами становилось все популярнее. Пышный и дорогостоящий турнир, состоявшийся в Брюгге в 1468 году по случаю бракосочетания Карла Бургундского с Маргаритой Йорк, сестрой короля Эдуарда IV Английского, представляет собой великолепный пример такого сочетания. Все это весьма подробно описано де ля Маршем. Он упоминает мельчайшие детали костюмов, подробности церемонии и особенности оружия и доспехов, во всех деталях описывает каждое единоборство, упоминает имена всех, кто принимал в них участие. Сюжетная линия последовательности живых картин, если это может быть названо сюжетом, не имела отношения к происходящему на турнире, хотя и была представлена с большой пышностью и совершенством: это было представление двенадцати подвигов Геракла и многих других аллегорических картин.

Поле для поединков было организовано вблизи Большого дворца, прямо перед которым росло золотое дерево – большая ель, ствол которой был покрыт позолотой и которая и дала имя самому турниру. Сын герцога Бургундского и Адольф де Клев, владетельный сеньор де Равастайн, его германский родственник, приняли на себя роли рыцарей Золотого дерева и принесли обет защищать его. Все празднество должно было продлиться больше десяти дней. Утром первого дня герцог занял свое место на трибуне, и один из герольдов, одетый в костюм золотого цвета, поднес ему послание от принцессы с неведомого острова, в котором она обещала свою благосклонность любому рыцарю, который сможет освободить похищенного титана, пребывавшего под покровительством ее карлика. Карлик, одетый в яркий костюм из малинового и белого атласа, при этих словах появился на ристалище, ведя за собой титана на цепи. Приковав его цепью к Золотому дереву, он уселся около него на ступенях с трубой и песочными часами в руках. Затем карлик, протрубив в свою трубу, перевернул песочные часы с полуминутным интервалом, чем дал отсчет времени пребывания на ристалище Адольфа де Клев в качестве рыцаря Золотого дерева. Последний, подъехав ко входу на поле, стуком дал знать о себе, и все тот же герольд спросил об его имени и намерениях. «Я прибыл, – ответил де Клев, – дабы завершить эпопею титана, и прошу разрешения въехать». Его герб был доставлен для решения карлику, и тот дал свое согласие. Де Равастайн появился на поле ристалища в паланкине, несомом двумя вороными конями. Его сопровождала блестящая команда барабанщиков и трубачей, его костюм был сшит из бархата цвета старой кожи и отделан мехом горностая, на голове его была темно-красная шапка. Великолепный конь его, покрытый богатой попоной, имел на крупе нечто вроде пары кринолинов, между которыми сидел придворный шут. Конь следовал за паланкином, ведомый под уздцы пажом. На трибуне рядом с герцогом сидела герцогиня; рыцарь, обнажив голову, пал пред ней на колено и подробно объяснил все подробности той миссии, которую он на себя принял, после чего стал просить ее дать позволение осуществить этот план. Позволение такое было ему милостиво дано, и рыцарь удалился в свой шатер, где, облачившись в доспех и вооружившись, снова появился на поле ристалища уже верхом на коне. После сигнала карлика к началу поединка его противники, роскошно одетые и сопровождаемые оруженосцами, также вышли на поле. Когда они были повержены рыцарем, карлик снова протрубил в свою трубу, и де Клев был вручен приз. Рыцари затем сходились в поединках друг с другом, и первый день турнира закончился банкетом. Разного рода поединки, пиры и увеселения продолжались в каждый из последующих дней турнира. На шестой день сын герцога Бургундского едва не сломал ногу; на восьмой день сэр Филипп де Пуатье был ранен, а на девятый день герцог Карл на поединке со своим родственником преломил восемь копий, тогда как его соперник – одиннадцать. Призом же был боевой конь в полном боевом снаряжении, с переметными сумами, в которых находился полный комплект турнирного снаряжения сына герцога Бургундского. Приз был вручен сэру де Аргуэлю, который преломил тринадцать копий на третий день турнира. При подсчете сломанных копий судьи руководствовались одним из положений о правилах состязаний: «Копье считается преломленным, если оно при ударе было не ближе четырех пальцев ниже нашейной накладки». Копья для каждого поединка всякий раз тщательно измерялись перед их использованием, так что все они были одинаковой длины.