Книга Бабский мотив - Иоанна Хмелевская

А кто эта женщина?

— Таинственная дама, которая уже несколько лет прикидывается мной, — вздохнула я. — Вы первый, кто видел оба воплощения за столь короткий промежуток времени. Не иначе как перст судьбы, провидение постаралось, потому что мне никто не верит, когда я говорю, что она — не я, а я — не она.

— Быть того не может, ни один человек в здравом уме не способен ошибиться!

— И все-таки… У меня уже давно сложилась репутация алкоголички, скандалистки, развратницы и психопатки, да к тому же непроходимой тупицы.

Главный редактор сурово нахмурил брови:

— Минуточку, минуточку! Это не только ваше дело. Эта особа представляется как сотрудник нашей редакции? И ведёт себя компрометирующе? Подобные выходки марают нашу профессию! И она пользуется вашей фамилией?

— Постоянно.

— Вы должны подать на неё в суд!

— Как же, разбежалась! Во-первых, я понятия не имею, как её зовут, может быть, точно так же, как меня, фамилия действительно распространённая. Во-вторых, у меня нет свидетелей. Пан Якушак — первый, кто видел нас обеих с близкого расстояния. То-то он обрадуется, когда я его начну таскать по судам как свидетеля!

Писатель попятился.

— Нет-нет, увольте! У меня времени в обрез!

— Но это же компрометирует всю нашу профессию, — упрямился главный редактор. — С этим надо что-то делать! Все прояснить, и публично!

Я заверила редактора, что уже несколько человек пробовали разобраться в этой истории, но тщетно. Какая-то развесёлая гражданка развлекается за мой счёт, и лучше всего не относиться к ней серьёзно. Пусть себе резвится, но при условии, что её не будут принимать за меня, а меня — за неё, и хотя бы часть общественности поверит, что она — это она, а я — это я.

Оба джентльмена горячо заверили, что мне верят, а той, другой, — нет.

* * *

Второй подарок свалился на меня через три недели.

Я сидела вечером в другой редакции и отвечала на письма читателей. Домой таскать эти тонны макулатуры мне не хотелось, поэтому я допоздна корпела в офисе. Внезапно появился фотограф, который что-то там напутал со снимками. Изрыгая себе под нос изощрённые проклятия, он скрылся в тёмной комнате, чтобы напечатать новые. Мы с ним переговаривались через дверь, из жалости к замученному коллеге я приготовила кофе, и, когда он покончил со снимками, мы устроились в моем кабинете. Вечер был тихий, ничего не происходило, мы немного поболтали и разошлись по домам.

И я знать не знала, что снова выиграла в лотерею по трамвайному билету.

На следующий день фотограф примчался раньше обычного и прямо с порога вытаращился на меня.

— Слушай, я вчера был трезвый? — подозрительно спросил он.

— Как стёклышко. А что? Снимки не получились?

— Нет, ты у меня не получилась. Мне показалось, что ты сидела туч все время, даже дольше, чем я. Правильно я говорю?

— Совершенно правильно. Все сходится.

— Совсем даже не сходится! Ты была в это время в кабаке «У Швейка», куролесила там как пьяный заяц. Если бы я тебя сам здесь не видел — просто одурел бы! То есть наоборот — одурел бы, увидев тебя там! Раньше меня ты не могла попасть в кабак, что все это значит?!

Я вскочила из-за стола.

— Ты меня там видел? Вблизи? Чётко?

Говори же толком!

— Не то чтобы вблизи. В зубы я тебе не заглядывал, но ты так хулиганила, что не заметить тебя было трудно. Васька, что творится? У тебя есть сестра-близнец?

— Нет, но ты для меня просто как ангел небесный!

— Вот это новости! — обрадовался он. — Ангелом я ещё в жизни не работал.

— Вот сейчас и начнёшь. Какой кусок меня ты видел? Морду, верх, низ, башку? Может, юбку?

— Морду и.., как бы это поэлегантней сказать.., портки. Ты ведь вчера была в штанах?

Именно. Для разнообразия я стала чаще ходить в брюках. Обычно в чёрных. Сегодня я была в тех же брюках, что и вчера. Я встала и вышла из-за стола.

— Томек, посмотри на меня внимательно, — потребовала я. — Похожи?

— Те же самые, — сообщил Томек, присматриваясь ко мне с большим интересом. — Но не в этом дело, я бы и не настаивал, что это ты, особенно потому, что я тебя видел в другом месте, но ведь мне подсказали, кто это! Опять, говорят, Бася Борковская народ развлекает…

— И ты поверил?!

— Сначала я пригляделся. Потом опешил — ведь выглядела эта баба совсем как ты. А потом, когда тебя силком выволокли из зала, я решил не думать вовсе, чтобы не спятить. На всякий случай.

— И очень жаль, — сухо сказала я и снова села за стол. — Надо было заглянуть мне в зубы, чтобы убедиться, что я — на самом деле я.

Потому что это кошмар моей жизни. Прицепилась ко мне эта гадина. И хоть убей, не знаю почему.

Томек заинтересовался, сел по другую сторону стола и потребовал подробностей. Я пересказала ему свою историю.

— Невероятно! — воскликнул Томек. — Слушай, невозможно ведь, чтобы никто и никогда тебя не видел так же, как я, — в двух разных местах почти одновременно. У тебя знакомые есть?

Я тоже задумалась.

— Раньше я вела организованный образ жизни, и довольно легко было угадать, где я в данный момент нахожусь. Теперь хуже — я вольный стрелок, мотаюсь туда-сюда, иногда бываю в пяти местах, и то день на день не приходится. И вот, пожалуйста, у неё снова не вышло. Второй раз. Я так надеюсь, что ещё пару-тройку раз она проколется… Погоди-ка! — оживилась я. — Томек, я тебя умоляю, если ты меня где-нибудь увидишь — в кабаке, на улице, где угодно, особенно при каких-нибудь скандальных обстоятельствах — сфотографируй, а? Два, десять, сто раз, если сможешь!

И крупным планом! Особенно если я буду лезть через окно в чью-нибудь квартиру.

— С огромным удовольствием, — согласился Томек. — Представляешь, вчера у меня с собой тоже был фотоаппарат. И почему мне это сразу в голову не пришло!

— Не повезло, ну да ладно, не буду ныть.

Что-то ведь уже сдвинулось с места!

В результате я получила роскошную коллекцию снимков, но сначала устроила подлянку телевидению. Когда я об этом узнала, волосы у меня встали дыбом. Оказалось, что я звонила в различные программы, предлагая выступить под соусом, что я — прокурор, которого незаконно уволили, и охотно поведаю публике о тайнах своей профессии. Когда же со мной наконец договорились, я продинамила встречу. Теперь и телевидение на собственной шкуре убедилось, что я совершенно безответственная хамка, а сплетники раздули случившееся просто до невероятных размеров.

Нет, в тайне я все эти истории не держала.

Их прекрасно знали Агата, Мариоля, живущая тремя этажами выше, Яцусь, с которым я продолжала дружить, а также мои родители и брат. Отец в эти глупости не верил, мать не хотела их слушать, брат на мою болтовню не обращал внимания, да и виделись мы редко. Правда, моя невестка лелеяла надежду, что в рассказах есть доля правды. Ещё я судорожно цеплялась за Томска, который был одержим идеей увековечить меня в пьяном виде, лучше всего крушащей мебель.