Книга Скандинавские пляски - Николай Куценко

В попытках найти ответ на свой вопрос он уже не знал, куда ему податься. С женой и друзьями поднимать эту тему он не решался, а с Сашей и подавно. Как-то раз он ехал на встречу с заказчиком, и на дверях офиса ему попалась на глаза табличка следующего содержания: «Психолог с многолетним опытом поможет решить проблемы личного характера. Гарантия 100 %». Несмотря на свое скептическое отношение к подобного рода специалистам, он переписал телефон, сразу набрал номер и уже утром следующего дня попал на прием. После краткого знакомства с доктором Максим начал описывать свою проблему:

– Доктор, тут вот такая тема, интимного, можно сказать, характера.

– Я вас слушаю, Максим, расскажите мне о том, что вас беспокоит.

– Не то чтобы беспокоит, я просто вспомнить не могу то, что было.

– То есть у вас провал памяти?

– Точно, и еще какой! Не помню, в общем, как с девушкой переспал.

– Ну, такое бывает, если сильно перебрать с алкоголем, сами понимаете.

– Во-во, и я о том же, перебрал, еще как перебрал! Вы меня, доктор, с ходу понимаете, это хорошо, – обрадовался Максим. – Но она еще и забеременела после этого.

– А почему вы думаете, что она от вас забеременела?

– А от кого еще?!

– Ну, мало ли, откуда такая уверенность, раз вы даже не помните, как с ней спали?

– Я бы вспомнил, но они с Костей… скрывают от меня, жалеют. Понимаете? И к тому же она с литературой обручилась. Сделала себе тату в виде пера. Ну, это как бы вместо кольца – знак такой, преданности вечной.

– Погодите, Максим, как-то это уж слишком.

– Я сейчас вам все по порядку расскажу, доктор, я понял ваш скептицизм, но это только из-за недостатка информации. Я сейчас все расскажу. – И Максим начал рассказывать обо всем, с самого начала.

– Максим, позвольте вас прервать, – вдруг сказал доктор.

– Но я еще не закончил!

– Тут есть только одно решение, оно не самое простое, но довольно очевидное.

– Что это? Гипноз или что-то хуже? Впрочем, мне все равно, я на все готов!

– Вы просто должны с ней об этом поговорить, тем более что она ваш друг. Это же естественно, Максим.

– Нет, доктор, это исключено! Вы, то есть мы с вами, должны попытаться докопаться до правды сами. Вдруг она мне правды не скажет? А она и не скажет, она меня щадит, понимаете? Они с Костей договорились! Заговор своего рода, ради меня.

– Я понимаю, Максим, но это единственный способ.

– Что это за дела такие, я вам такие деньги плачу, пропускаю рабочий день, можно сказать, за такие банальные советы. Гарантия сто процентов написано у вас, а сами – шарлатаны.

– Успокойтесь, Максим, вы слишком перенервничали.

– Я спокоен, но вы должны мне… скажите правду!

Через десять минут его под руки вывела охрана на порог клиники. Грубо матерясь, он завел мотор своей машины и прямиком направился в офис, на разговор с Сашей. Вызывать ее в свой кабинет он не решился и, воспользовавшись тем, что коллеги Саши ушли на обед, подошел к ней и начал разговор:

– Саша, ты когда эту татуировку сделала? – и указал на перо.

– Давно.

– Пару месяцев назад?

– Пару лет назад.

– А что-то не бьется тогда. Ну да не важно! В общем, я все знаю!

– Что, Максим? Что ты знаешь? – испуганно ответила Саша. По ее реакции он понял, что он на верном пути.

– А то, что я – отец этого ребенка, можешь больше не скрывать. Это же так?

Саша немного побледнела и, сделав шаг назад, присела на стол, не сумев вымолвить и слова.

– В общем, можешь не отвечать! Мне уже все равно. Я хотел сказать… спросить, в общем, извини меня, если что-то не так было. Я хотел узнать, ты выйдешь за меня? То есть замуж?… – сказав это, он вдруг повернулся и ушел.

Саша, окончательно лишившись сил, уже лежала на столе и смотрела то ли в потолок, то ли в небо, на плече как-то тускло мерцало перо, сделанное уже лет пять назад по причине проигранного спора. Кто-то, сильно поперхнувшись кофе от услышанного, в соседнем блоке пытался прокашляться, а Максим, не дождавшись ответа, уже гордо шел по коридору к своему кабинету, наконец-то решившись на то, что мучало его последние годы. Настроение у него было отличное.

Сказочник

Уволить человека всегда сложно. Этот процесс не может вызывать позитивных эмоций, если вы, конечно, не садист или нездоровый психически человек. Вдвойне сложнее это сделать, когда человек об этом не догадывается и для него это становится новостью во время самой процедуры увольнения. Такие случаи скорее редкость, но все же они встречаются, хотя и не часто. Наиболее «выдающимися» в шкале увольнений являются эпизоды, когда человек думает, что его планируют повысить и вызывают, чтобы ему сообщить эту приятную новость. Такое, конечно, даже сложно представить, и я бы никогда не написал об этом, если бы сам не был участником подобного процесса со стороны работодателя.

Его звали Тимофеем, по фамилии Тимофеев. Отчества Тимофея я не знал, но слышал, что и сына своего он назвал Тимофеем. Могу предположить, что отца его звали так же. В общем, семейство Тимофеев во всех возможных ипостасях. Когда я встретил его в первый раз, он произвел на меня очень хорошее впечатление: несмотря на то, что он был моим новым подчиненным, он делал все, чтобы помочь мне как можно мягче интегрироваться в новую компанию. На лице у него всегда была живая улыбка, он весь светился от радости, что такое плохое настроение – он не знал, либо, в худшем случае, слышал о нем от других, то есть о том, что оно может быть. Тимофей был прирожденным оптимистом и абсолютно добрым человеком. Его доброта была настолько искренней и, если хотите, чистой, что мало кто мог даже предположить, что это всего лишь маска и что желание понравиться всем несет за собой какие-то меркантильные мотивы. Такие люди если и попадались, то через пару минут общения с Тимофеем понимали, что ничего плохого в этом человеке быть не может, кроме, может быть, его «лакейской» модели поведения. Последняя была неотъемлемой частью его амплуа – он всем и во всем пытался угождать. Надеть бы на него лакейский фрак и выпустить к дверям дорогого европейского отеля, и нашел бы Тимофей свое истинное призвание, и не надо бы было ему пробиваться сквозь путы корпоративных правил и законов. Но судьба распорядилась иначе и забросила его в мир «офисного планктона», не наделив при этом никакими свойствами для успешного плаванья.

Официально Тимофей отвечал за поддержку продаж, неофициально был нашим переводчиком, но по факту не делал почти ничего. В лучшем случае за неделю мог перевести пару страниц текста, посвятив рассказам об этом остальные двадцать часов своей работы. «Это очень сложный текст, его так с ходу не возьмешь…» – говорил он, когда кто-то просил его что-то перевести. Затем забирал текст, садился за стол и что-то делал. Проходил день или два, и просящий, не выдерживая, брал его и переводил все сам, не дожидаясь результата от Тимофея. Работал Тимофей с раннего утра и до позднего вечера, домой уходил, как правило, после девяти. Ребята рассказывали мне, что даже один раз он остался работать в Новый год. Только вот что он делал, никто не знал, вернее, знали, что не делал ничего, зачем-то изображая бурный рабочий процесс. На мониторе у него была пленка, не позволяющая видеть экран со стороны, так что мы могли только гадать – включен ли вообще у него компьютер или нет. На него мне жаловались абсолютно все… Вернее, даже не на него самого, а на его полную бесполезность для нашего бизнеса.