Книга Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века - Павел Уваров

У Филиппа Кавелье речь не шла об отмене какого-либо акта, он совершал простое дарение. К чему же такое красноречие, требовавшее, помимо прочего, немалых расходов, ведь клерку нотариуса платили постранично и потому каждая лишняя строка буквально была на вес золота? Тем более что в акте рассказывалось о бедственном материальном положении, в котором оказался и сам даритель, и его друг.

Обратимся к этому странному акту[156], настолько колоритному, что его придется пересказать почти полностью.

Мартен Гонд и Филипп Кавелье, уроженцы Сент-Эньяна близ Руана, заявляют comme en droit jugement о том, что заключают соглашение следующего характера. Оно состоит в признании Филиппом Кавелье величайшего значения того усердия, которое Мартен Гонд проявлял на протяжении семи лет, пока Кавелье и его жена Перетта находились в заключении. В 1546 году они оказались в тюрьме, в Консьержери Руана, по ложному обвинению в фальшивомонетничестве со стороны Фредерика Годе, сеньора де Сент-Эньян, Робера Бюлта и других их сообщников. Благодаря хлопотам Мартена Гонда, не пожалевшего значительных средств, после многих лет мытарств Кавелье к моменту составления акта добился постановления о своем освобождении. Оно было вынесено Монетной курией 22 июня 1553 года. Согласно этому постановлению, движимое имущество — золото, серебро и домашняя утварь — должно быть возвращено Кавелье.

На протяжении всех семи лет пребывания Кавелье и его супруги в тюрьме Мартен Гонд не переставал хлопотать об их освобождении, подавая прошения не только в парламент Руана, но и в Частный совет короля, в королевскую канцелярию, в Большой совет, в Монетную курию. В этих хлопотах Гонд не только потерял свое время, но и издержал крупную сумму денег. И если в начале процесса Мартен Гонд был уважаемым и зажиточным человеком, ведущим торговлю и владевшим королевскими должностями в Руане, то постепенно ему пришлось продать все, включая семейное наследственное имущество, расположенное в Сент-Эньяне (при том что сеньор этого города в отместку за помощь Кавелье чинил ему всяческие препятствия). Теперь, растратив свое имущество и годы молодости на этот судебный процесс, он находится на грани нищеты. Филипп Кавелье понимает и признает заслуги Гонда, без которых он был бы несправедливо казнен или умер бы, не перенеся лишений и пыток, подобно тому как три месяца назад умерла его жена, не дождавшись освобождения из тюрьмы. Учитывая, что даже если бы Кавелье распродал все свое оставшееся имущество, он все равно не смог бы возместить ущерб, понесенный Мартеном Гондом, он «по своей доброй воле и желанию, из признательности за благодеяния» составляет на имя Гонда генеральное дарение всего имущества «как в силу всего вышесказанного, так и по семейной близости (proximité du lighnaige)».

Акт был составлен 24 июня 1553 года и подписан нотариусами Гектором Лескюйе и Пьером Леконтом. А уже через два дня, 26 июня, он был зарегистрирован в Шатле неким мэтром Шарлем Артом и самим мэтром Гондом. Столь сжатые сроки регистрации могут указывать на то, что участники сделки торопились. И действительно, Кавелье получил свободу, но его гражданское дело только начиналось, и в нем имущественные права истцов должны были быть определены. Но зачем бывшему узнику потребовалось проявлять такое красноречие? Сказалось потрясение от перенесенных испытаний и потери супруги? Или же здесь присутствовал некий расчет?

Детективные подробности этого дела интересны сами по себе, тем более что, по всей видимости, уголовный процесс разрастается в рамках одного документа до социально-политической коллизии. Местные буржуа, купец и, по-видимому, обладатель некоей должности, связанной с финансами или с королевской монетой (иначе откуда бы взяться обвинениям в фальшивомонетничестве?), вступили в борьбу с самим сеньором данного города и его людьми. Единственную надежду они возлагали на королевскую власть и ее органы, способные защитить от враждебности местных элит. В конечном счете союз буржуа и короля против сеньора приносит свои плоды, как бы продолжая иллюстрировать старый тезис Огюстена Тьерри об успехах третьего сословия во Франции. Помимо этого, «микроисторический» пафос возбуждает понятный интерес к поведению и реакциям человека, оказавшегося между жерновами грозной судебной системы и пытавшегося спасти свою жизнь. Для нас оказалось важным то, что в этом акте были указаны конкретные институты, в архивах которых могли храниться документы данного процесса, — Большой королевский совет, канцелярия, Монетная курия, парламент Руана.

Мне удалось найти часть материалов этого долгого процесса[157]. В регистрах уголовных дел Монетной курии хранилась подшивка документов по делу Кавелье, составленных на раннем этапе его процесса, в январе 1549 года[158], к которой были добавлены постановления этой курии. Документы позволяют нам проследить за основными этапами процесса, затянувшегося на долгие годы. Попробуем восстановить шаг за шагом логику судебных действий, заранее принеся извинения за монотонность изложения и бесчисленные повторы, свойственные данному жанру. Очередность документов и шагов, предпринимаемых в ходе следствия, дана в таблице (см. Приложение).

Подшивку открывает недатированная копия указа Франциска I (следовательно, подписанного ранее 3 марта 1547 года, даты кончины короля). Король предписывает советнику парламента Руана Жану Кеснелю принять экстренные меры:

Видя, что многие люди, отринув страх Божий и законы правосудия и честь, занялись изготовлением фальшивых монет в нашем королевстве…. впадая в преступление Оскорбления Величества (Lez-Majesté) и нанося величайший ущерб людям всех состояний нашего королевства, а в особенности простому народу и людям третьего сословия, которые не могут понять всего обмана и преступления, мы уже давали поручения различным судьям в разных провинциях и краях нашего королевства, но тем не менее это преступление продолжает множиться и грозит стать обыденным вследствие постоянства правонарушений. Этому надлежит найти подходящее противодействие. Желаем, чтобы это преступление было незамедлительно истреблено…

Для этого Жану Кеснелю давались полномочия «быстрого и тайного расследования» преступлений фальшивомонетчиков. Король предписал своему комиссару призвать в помощь до шести достойных советников из числа членов парламента Руана, бальи и королевских наместников в Нормандии, а за неимением достойных кандидатур брать сотрудников из числа адвокатов, «чья репутация и опыт известны и кто будет вне подозрений в симпатиях к подследственным», чтобы выносить судебное решение, согласуясь с мнением своих советников[159]. В анализируемой подшивке документов этот текст приводится лишь как обоснование тех действий, которые впоследствии были предприняты в отношении нашего героя.