Книга Вехи русской истории - Дмитрий Пучков

Даже эта реформа позволила снять на время напряжение в обществе и несколько ускорить развитие страны. Но ее в таком половинчатом виде было явно недостаточно.

А дворянство продолжало отдаляться от служения державе. Войну 1877–1878 годов против Турции выиграла армия, в которой после реформ Милюкова роль дворянства начала снижаться. Кстати, ослабление империи и падение ее влияния не дали воспользоваться плодами победы. На Берлинском конгрессе были втрое сокращены земли освобожденной Болгарии и на болгарский престол посажена немецкая династия. А Россию не пустили к проливам.

К следующей крупной войне, Русско-японской, той самой, в которой наши армия и флот не одержали ни одной победы, Россия подошла с более чем 2 млн дворян (включая членов их семей). При этом дворяне составляли лишь половину офицерского корпуса империи – 23 тысячи дворян из 43 тысяч офицеров. Интересна раскладка по служебной лестнице: среди генералов и адмиралов дворяне составляли 100 %, среди штабс-офицеров – 85 %, а среди обер-офицеров лишь 46,6 %, или меньше половины. Другой опорой престола считалось духовенство.

Со времен Сергия Радонежского Русская православная церковь связала свою судьбу с Русским государством и выступала с объединяющих государственных позиций. Это хорошо помогало в борьбе с иноверцами, басурманами, за возвращение утраченных ранее русских земель.

Часть церковных иерархов, так называемые осифляне, в правление Ивана III выдвинули тезис о Руси как о Третьем Риме, последнем Риме, о богоданности власти великого князя (царя). Именно на этот тезис впоследствии опиралась Российская империя в обосновании права вмешиваться в дела всех православных славян и брать их под свою защиту в других странах. На него же опирались и претензии на Константинополь и черноморские проливы.

Но в то же время в рядах церковников, как и в рядах любых служителей культа в любой стране, ширилось стяжательство, жадность до земных благ. Об этом говорит и борьба уже упомянутых осифлян с «нестяжателями», закончившаяся поражением «нестяжателей», и постоянный рост монастырских земель, на которых работали принадлежащие церкви крепостные.

Но уже при первых Романовых на увеличение монастырских владений был наложен запрет. А при Петре I церковь лишилась своей автономии, превратившись в государственный институт под управлением государственной коллегии – Священного синода и под контролем обер-прокурора Священного синода.

Пытался Петр бороться и со стяжательством в рядах священнослужителей. В своем «Прибавлении к Духовному регламенту» он указал: «По смерти архиереев, архимандритов и игуменов и прочего монашеского чина, собственного их имения родственником и свойственником ничего не давать; но таковые, вышних чинов присылать в Правительствующий Духовный Синод, а нижних чинов обирать в монастырскую казну». Таким образом царь планировал воспрепятствовать накоплению богатств в руках церковной элиты.

Екатерина II провела секуляризацию церковных земель, в ходе которой земли монастырей были отобраны в казну. Этим церковь была лишена оставшейся финансовой самостоятельности. Кроме того, монастырские земли относились к «белым», не облагаемым податями. Так что Екатерина заодно расширила налогооблагаемую базу и получила земли для пожалования дворянам. Но взамен императрица пошла на определенные уступки священнослужителям, по сути, отменив петровский регламент. Своим новым указом от 1766 года «О дозволении архиереям, игуменам и прочим монашествующим располагать при жизни своей имением в пользу сродников, свойственников и ближних своих» она открыла путь к церковному накопительству и стяжательству. В указе говорилось:

…повелеваем: по смерти архиереев, архимандритов, игуменов и прочих монашеских властей, никуда не отбирать оставшегося по них имения, какого бы оное звания не было, в деньгах, золоте, серебре или ином чем, кроме тех вещей, которые к ризницам их принадлежат, и которые они по набожности своей к Церкви святой, из собственного их имения построили; но архиереи, архимандриты и игумены и прочие монашествующие власти могут при жизни своей тем оставляемым по себе имением располагать так, как им принадлежащим по собственным своим завещаниям в пользу сродников, свойственников и ближних своих, или употреблять оное на богоугодные дела по их изобретению, не давая в том более никому отчету.

Так что полное слияние государства и церкви совпало с бурным ростом стяжательства в среде духовенства. Стало меняться и отношение народа, представителей всех сословий к духовенству. Показательна в этом отношении сказка Пушкина «О попе и его работнике Балде». Церковь все больше контролировала жизнь общества, все больше получала средств от государства, все больше детей охватывала церковно-приходскими школами, но все больше теряла свой моральный авторитет.

На фоне падения авторитета церковь забыла один из своих основных постулатов: «Богу – богово, а кесарю – кесарево». Она все активней стала участвовать в политике государства. В ходе Русско-японской войны по всей империи были отслужены молебны «О даровании победы русскому воинству». Но побед не было. Зато вспыхнула революция. 9 января, в «Кровавое воскресенье», правительственные войска расстреляли мирное шествие, направлявшееся с просьбами к царю. На расстрел рабочие ответили стачками. И уже 14 января церковь вмешивается в события: «Святейший Синод, скорбя о пагубных нестроениях в современной жизни русского народа, именем святой матери – Церкви православной умоляет всех чад ее: “Бога бойтесь, царя чтите и всякой власти, от Бога поставленной, повинуйтесь”».

Так что и эта опора престола выглядит несколько подгнившей, ослабевшей. Видно, недаром американцы, отделяя церковь от государства, писали: «для предотвращения разложения власти и деградации религии». Вдобавок эта опора оказалась не слишком лояльной монархии из-за внутреннего расслоения духовенства и печально известной эпопеи с Григорием Распутиным.

Но всегда самой массовой опорой империи было крестьянство. Россия к началу XX века по-прежнему оставалась аграрной страной. Крестьянство по сути своей крайне консервативно. Кроме того, оно всегда выступает как центростремительная сила, ратует за укрепление центральной власти. Крестьянство работало на дворян и платило подати государю, государь и дворяне защищали державу, обеспечивали закон и порядок. А когда наступали совсем трудные времена, крестьяне сами брались за оружие и плечом к плечу с дворянами шли на врага. Так было и в Смутное время, и в Отечественную войну 1812 года.

Но эта державная идиллия постепенно разрушалась. Привилегии дворянства росли при одновременном уменьшении обязанностей – права крестьян сокращались одновременно с ростом обязанностей. То рекрутчина, то приписные рабочие, то военные поселения. Задумка Александра I, захватившая его после победы над Наполеоном, была проста до гениальности: «каждый крестьянин должен быть воином, а каждый воин – крестьянином». К тяжелой крестьянской доле добавились еще и тяготы военной службы. Но как так? Дворяне имеют множество привилегий, но служить не обязаны, крестьяне привилегий не имеют, но служить обязаны поголовно? Военные поселения породили большое недовольство среди крестьян и вызвали ряд вооруженных выступлений против власти. При Николае I военные поселения были упразднены. Но осадок у крестьянства остался.