Книга Кванты. Как волшебники от математики заработали миллиарды и чуть не обрушили фондовый рынок - Скотт Паттерсон

Жизнь в BARRA была прекрасна. Неформальная атмосфера. Свободный дресс-код. Единственный человек, который иногда приходил в костюме, — руководитель отдела маркетинга. Сотрудники подолгу засиживались за обедом, обсуждая науку, политику, события в мире. У Мюллера была девушка, в свободное время он играл в джаз-бэнде. Раз в месяц группа коллег отправлялась на позднюю пробежку под полной луной, которая обычно заканчивалась совместным походом в бар или, того лучше, в кафе-мороженое.

Мюллер быстро освоил фортран и занялся исправлением кода. Но ему не терпелось узнать больше о настоящей работе компании: финансовом моделировании. Он забросил музыку и полностью погрузился в чтение книг по современной теории портфелей: классических работ Юджина Фамы, Фишера Блэка и Роберта Мертона.

В то же время его все больше затягивало новое хобби: покер. Он часто бывал в покерном клубе Оукс в Эмеривилле, в 20 минутах езды от офиса BARRA. Он жадно поглощал книги по стратегиям игры и вскоре начал срывать куш за столами с высокими ставками.

Игра стала страстью. Мюллер тратил на покер по 10–15 часов в неделю. Иногда для проверки выносливости он участвовал в карточных марафонах. Однажды он начал играть в 6 вечера в пятницу после работы и не останавливался до 10 утра в воскресенье. По дороге домой он от усталости заснул, пока ждал зеленого сигнала светофора.

В 1989 году Мюллер получил задание выполнить работу для нового клиента BARRA, оператора хедж-фондов Renaissance Technologies. Джиму Саймонсу нужна была помощь профессионалов, чтобы решить одну непростую проблему, с которой столкнулся один из его фондов под названием Medallion.

Проблема касалась эффективного использования свободных наличных фонда. И решение, которое нашел Мюллер, было настолько интересным, что руководство Renaissance предложило ему работу. Но он был настроен скептически и отказался. Мюллер все еще пребывал во власти академических чар. Он верил в гипотезу эффективных рынков Фамы и в многочисленные исследования, утверждавшие, что постоянно обыгрывать рынок невозможно.

Вскоре он изменил свое мнение.

К 1991 году Мюллер зарабатывал по сотне тысяч в год. Он жил в прекрасном доме в Беркли-Хиллз со своей девушкой, у него была отличная работа и достаточно свободного времени, чтобы играть джаз, резаться в покер и заниматься серфингом. Но ему было этого мало.

В тот год BARRA стала публичной компанией. Мюллеру казалось, что после IPO она изменилась: пропали неуемное стремление заработать, энергичность и творческий подход к делу. Некоторые сотрудники, причем грамотные, ушли в другие компании или начали свой бизнес. У Мюллера была идея, как вдохнуть в BARRA новую жизнь: использовать разработанные компанией количественные модели, чтобы управлять собственными деньгами. Иными словами, создать внутренний хедж-фонд BARRA. К тому же он знал отличных людей, которые могли бы управлять фондом. Это были его партнеры по покеру из Оукса — кстати, все как один коллеги по BARRA.

Все испортили руководители компании. Они решили, что начинать такой проект сразу после IPO — плохая идея. Эндрю Радд, CEO[52] компании, предложил Мюллеру создавать новые модели, чтобы предсказывать прибыли по акциям, и продавать эти модели клиентам. Это было не совсем то, что представлял себе Мюллер, но все же он согласился. Он помог создать один из бестселлеров компании BARRA: систему Alphabuilder, программное обеспечение на базе PC, которое могло анализировать ожидаемые прибыли от инвестиционных портфелей.

А потом он ушел.

— Ты еще кто такой и какого лешего тебе достался этот чертов кабинет?

— Я чертов Питер Мюллер, и я адски рад с вами познакомиться. — Мюллер испепелил взглядом наглого сотрудника Morgan Stanley, ввалившегося к нему в кабинет, как к себе домой. Он недавно начал создавать в Morgan трейдинговую группу, использующую методы количественного анализа, и совсем не рассчитывал на такой «теплый» прием.

Все началось с того дня, когда он впервые пришел в банк. Получив должность в Morgan, а вместе с ней и невероятное повышение зарплаты, он сообщил в BARRA, что уходит, и взял шесть недель отпуска, большую часть которых провел на Кауаи — самом западном из утопающих в зелени островов Гавайского архипелага. Перемещение из безмятежных зеленых садов острова прямиком на линию фронта, в операционный зал банка Morgan Stanley в центре Манхэттена, стало сильным потрясением. Мюллеру пообещали к моменту его выхода на работу собственный кабинет и базу источников информации. Но, придя в офис, он обнаружил, что ни одна из его просьб не выполнена.

В ожидании обещанного личного кабинета он нашел себе местечко за столом в центре огромного, как футбольное поле, банковского операционного зала и позвонил бывшему коллеге по BARRA Тому Куперу, который теперь работал в бостонском хедж-фонде.

«Как ты можешь работать в такой обстановке?» — спросил он. Вдруг сидевшая рядом с ним женщина вырвала трубку у него из руки: «Мне нужен телефон!»

Мюллер в ужасе наблюдал, как она начала выкрикивать в трубку данные по торгам в Чикаго и Токио. Когда речь шла о деньгах, вежливость была неуместна. Мюллер начал это понимать. BARRA с ее причудливыми квантовыми моделями вдруг показалась очень далекой.

Друг поздравил Мюллера с новой должностью, прислав ему букет. Цветы доставили прямо на его стол в операционном зале. Для окружавших его брутальных трейдеров это было как красная тряпка для быка: «Только посмотрите на этого калифорнийского малыша-кванта и его миленькие цветочки». «Во что я ввязался?» — спрашивал себя Мюллер. Накал страстей сводил с ума. Все толкались как сельди в бочке, орали, потели. И все как один носили костюмы!

Нет, это была не Калифорния. И уж совершенно точно не Беркли. Это был чертов Нью-Йорк, чертов банк Morgan Stanley — один из самых крупных и агрессивных инвестиционных банков в мире. Мюллер оказался в гуще событий.

Эснесс

Мускулистый профессор встал за кафедру.[53] На него смотрело множество любопытных студенческих глаз. Ребятам не терпелось узнать секреты фондового рынка. Профессора звали Юджин Фама, он преподавал в Чикагском университете с начала 1960-х. В сентябре 1989 года он уже был всемирно признанным ярким мыслителем в области финансовых рынков и экономики. Фама провел ладонью по лысеющей голове и окинул взглядом вальяжно развалившихся перед ним ребят лет двадцати с небольшим.

Характерной особенностью Фамы, сразу же бросавшейся в глаза, был его лоб: необычайно большой и широкий, исчерченный глубокими морщинами, которые изгибались, как волны, когда он выкрикивал с сильным бостонским акцентом очередную истину о рынке. Создавалось впечатление, что в его черепе размером с баскетбольную корзину бродили великие мысли. Одет он был в свободную голубую хлопчатобумажную рубашку и штаны цвета хаки и казался скорее беглецом с философского факультета, чем расчетливым гуру инвестиций.