Книга В здоровом бизнесе — здоровый дух. Как великие компании вырабатывают иммунитет к кризисам - Рич Карлгаард

Но в мире все несовершенно. В современной медицине существует реальная и очень серьезная проблема: за накопленным гигантским объемом медицинской информации уследить невозможно.

«Возьмем, например, кардиологию», – начинает рассказ профессор отделения сердечно-сосудистых заболеваний доктор Дуг Вуд из клиники Мэйо. Мы сидим в кафе, расположенном на углу главного корпуса клиники, называемого Центром инноваций. Вуд продолжает: «В 1980‑х годах существовали всего три основных журнала по кардиологии, выходившие ежемесячно. Еще можно было не отстать. Но сейчас один из этих журналов разделился на три отдельных издания, выходящих раз в две недели. Еще один из той же троицы разделился на четыре отдельных журнала; правда, они, как и прежде, выходят раз в месяц. Таким образом, вместо трех журналов в месяц мы имеем одиннадцать! Это уже слишком большой объем для чтения, особенно для человека с жестким графиком встреч, процедур, совещаний персонала и переговоров».

Добавьте сюда резко возросший объем литературы по клиническим испытаниям лекарственных препаратов (фармакология) и экспериментальным методам лечения… В 1960 году было опубликовано около сотни статей о рандомизированных контрольных экспериментах, считавшихся основой разработки новых методов лечения. Сегодня таких статей публикуется около 10 тысяч в год{19}. Может ли кто-нибудь надеяться одолеть этот девятый вал информации и новых знаний?

Нет, конечно.

Огромная проблема с обучением существует и в области прогрессивных медицинских процедур. Особенно это касается хирургии. По словам доктора Фарли, «…постоянная хирургическая практика имеет решающее значение. Вы должны повторять те или иные манипуляции вновь и вновь, получая при этом обратную связь. Чтобы научиться ушивать грыжу (относительно простая и понятная операция), требуется повторить процедуру около 250 раз, и только после этого хирург достигает нормального уровня». Я сидел рядом с Фарли за зеркалом одностороннего видения, пока тот наблюдал за студенческими занятиями по установке внутривенного катетера на манекене. Он сделал глоток кофе и продолжил: «Поэтому нас, хирургов и преподавателей, очень пугает мысль о том, что за пять лет обучения студенту никак не удастся сделать 250 операций. А это значит, что я должен отправлять выпускников в небольшие города, где они занимают должности ведущих хирургов, имея за плечами всего 80, 50 или даже 20 операций!»

Действительно страшно, не правда ли? Но погодите. Дальше будет еще хуже.

«В клинике я делаю множество эндокринных операций, – продолжает доктор Фарли. – Операции на надпочечниках очень сложны, труднопредсказуемы и просто опасны. В среднем американский хирург делает одну такую операцию в пять лет. В клинике Мэйо он делает четыре такие операции в год. „Эй, друзья, обращайтесь в клинику Мэйо – ведущий медицинский центр страны!“ Но за год мы прооперировали всего четырех больных с таким диагнозом. Поэтому когда больной спрашивает хирурга: „А вы когда-нибудь делали это раньше?“, тот отвечает: „О, да, конечно!“ Всего четыре операции – и ты эксперт! Круто!»

Итак, встает вопрос: могут ли современные технологии ускорить процесс обучения? Могут ли дистанционные лекции, анатомический материал и манекены возместить недостаток практики?

«Изо всех сил надеюсь, что это так, – говорит доктор Фарли. – Потому что, сидя тут перед вами, могу признаться: я этого не хочу. Десятилетие назад, почти день в день по всей стране прошло сокращение рабочего времени хирургов. Тогда говорили, что хирург не может работать по 80 часов в неделю, что у него должен быть хотя бы один выходной. Это хорошие и обоснованные законы: они лучше для наших семей, они позволяют выспаться, больше времени уделить дополнительному обучению. Но они же сокращают число проводимых хирургом операций. Вот уже 10 лет хирурги не могут получить ту же практику, какую я имел счастье получить в свое время. Это огромная проблема».

Эта проблема касается не только клиники Мэйо, но и системы здравоохранения в целом. Масштабы здравоохранения растут, процедуры усложняются, а ожидания становятся выше. Занятия в аудитории, дистанционное обучение, симуляции и проверки, многократные тестирования перед получением доступа к больному – все это полезно. Но, несмотря на это, Фарли утверждает: «Меня беспокоит тот факт, что наши выпускники так и не прошли через жесткую школу бесконечных операций, недосыпа и всего прочего».

Далее в этой главе я представлю вам образ доктора нового типа, который, возможно, станет решением проблемы. Я уделил много внимания тому, как клиника Мэйо адаптирует свои учебные программы к новым требованиям. Но сначала поговорим о том, как все мы – отдельные люди и компании – можем ускорить процесс своего обучения и лучше приспособиться к современной быстро меняющейся деловой среде.

Повысьте свою нейропластичность

Беседуя о проблемах интеллекта с нейробиологом, вы наверняка услышите такие термины, как «сканирование мозга», «магнитный резонанс», «формирование серого и белого вещества», «нейрогенезис», «нейропластичность» и так далее. Например, исследования показали, что человек и во взрослом возрасте демонстрирует выраженную нейропластичность (способность менять когнитивную структуру), а также нейрогенезис (способность генерировать новые нейроны). Оба типа нейронной модификации происходят под влиянием обучения новым навыкам, будь то демонстрация фокусов, игра в гольф или треньканье на банджо{20}.

Практика тоже развивает когнитивные способности. Если тренироваться в условиях, которые ученые называют «приближенными к естественным», например учиться ездить на настоящем велосипеде по ухабистой проселочной дороге, то вы получите гораздо больше опыта, чем если покрутите педали на тренажере в стерильной обстановке гимнастического зала. Добавьте к этому эксперименту еще и социальный контекст, и вы резко ускорите генерацию нейронов и перераспределение их связей в коре головного мозга. Видите ли, все эти обеденные прогулки и велосипедные поездки с коллегами дают намного больше, чем несколько сожженных калорий: они реально делают вас умнее{21}.