Книга Хрустальная удача - Питер Марвел

Ночь опустилась на город, когда до его ушей донесся стук копыт и грохот колес. Едва освещамая болтающимся на ней фонарем черная карета, запряженная парой лошадей, въехала на постоялый двор. Лицо кучера скрывал шелковый платок, и Кроуфорду подумалось, что в таком обличье к нему мог бы явиться посланец от самого дьявола.

Разумеется, дьявол был тут ни при чем. Карета остановилась, и уже через минуту в его дверь трижды постучали. На пороге стоял высокий надменный господин в черном платье и шляпе с белым плюмажем. Увидев Кроуфорда, он слегка наклонил голову.

— Имею ли я честь разговаривать с Капитаном? — осведомился пришелец.

— Да, именно так я предпочитаю себя называть, — ответил Кроуфорд.

— Меня зовут Джон Смит, — представился незнакомец.

— Что это за дурацкое имя?

— Именем короля мне приказано немедленно доставить вас…

— К губернатору?

— В одно место, — уточнил гонец. — Это недалеко отсюда. Около четверти часа езды. Их милость предпочел не оповещать губернатора о своем присутствии на острове и очень надеется, что предстоящий разговор вы сохраните в тайне.

— Хотелось бы быть уверенным, что со стороны доверенных лиц милорда тайна также будет соблюдена, — заметил Кроуфорд. — Я, видите ли, сам очень люблю тайны.

— Прекрасно. Тогда едем! Доверенное лицо ждет вас.

Кроуфорд оделся, оглянулся в поисках шпаги, но вспомнив, что она осталась в руках дона Фернандо, прикусил губу. Что ж, он сунул за пояс кинжал и пошел следом за Джоном Смитом. Они сели в карету, и она с грохотом помчалась по неровной дороге. За все время путешествия они не обмолвились ни словом. Со стороны могло показаться, что у этих двух людей, отправившихся куда-то на ночь глядя, случилось какое-то непоправимое горе.

К счастью, поездка действительно закончилась очень быстро. Карета въехала в чье-то поместье, огороженное высокой стеной, и кованные по английской моде ворота со скрипом закрылись за нею. Подбежавший негр в ливрее откинул подножку, и мужчины ступили на посыпанную мелким гравием дорожку перед великолепной лестницей.

Перед ними был большой дом, окруженный со всех сторон симметрично высаженным и искусно постриженным кустарником. Здание было погружено во мрак, только в нескольких окнах первого этажа теплились огоньки свечей. Лакей поднял фонарь, и мужчины, по-прежнему сохраняя молчание, двинулись вслед за ним.

Чернокожий лакей распахнул одну дверь и отвесил поклон.

— Прошу вас, господа, следовать за мной, — произнес он на плохом английском.

Они прошли через тяжелые двери в дом и, прежде чем добраться до места, пересекли целую анфиладу погруженных в темноту комнат. Внутри здания было мрачновато, может быть, из-за того, что стены были также отделаны деревянными панелями по английской моде. Скудный свет фонаря едва освещал им путь, их шаги гулко раздавались в пустом доме.

Наконец лакей остановился перед запертыми дверьми и осторожно постучал. Потом он распахнул дверь и пропустил мужчин вперед, бесшумно закрыв ее за ними, едва они переступили порог.

Сэр Леолайн Дженкинс сидел за широким письменным столом и что-то лениво чертил гусиным пером на листе гербовой бумаги. Перед ним в массивных бронзовых подсвечниках горели свечи. За его спиной красовалось чрево камина, в котором бог весть зачем в этих широтах были сложены горкой дрова. Дождавшись, пока гости приблизятся, министр поднял голову.

Лицо его в обрамлении тщательно завитого парика выглядело бледным и изможденным. Но сквозь кажущуюся хрупкость и усталость проглядывала недюжинная внутренняя сила. Кроуфорда всегда забавляла эта обманчивая щуплость отчима, но демонстрировать свою веселость он не собирался. Хотя сидящий перед ним мужчина и был мужем его матери, но кроме этого он был еще всемогущим министром, и от него сейчас зависела судьба пасынка. К тому же Кроуфорд не был уверен, посвящен ли его спутник в их запутанные семейные отношения.

— Сэр, вы оказали мне великую честь, решив лично принять участие в делах невзирая на вашу занятость, — с поклоном произнес Кроуфорд, приблизившись к столу. — У меня для вас важные новости.

Отчим посмотрел на Кроуфорда и раздвинул в легкой усмешке тонкие губы.

— Сэр Фрэнсис! — проговорил он тихим бесцветным голосом и отложил перо. — Вы всегда являетесь некстати, как призрак с того света. Вы поседели, у вас борода… Вы сменили имидж[9] повесы на имидж зрелого мужа? Что ж, выглядит несколько диковато… В колониальном стиле, так сказать. Или это очередной прием маскировки? Честно говоря, в глубине души я надеялся, что вас давно повесили где-нибудь на островах.

Кроуфорд ничуть не смутился. Уж такова была у его приемного папеньки и главы английской разведки манера изъясняться. Главное, что отчим дал ему понять: присутствующий при их разговоре Джон Смит не знает, кто скрывается под именем Кроуфорда. Их инкогнито было взаимным. Небрежный тон маскировал явную заинтересованность вельможи, а возможно, министр хотел подразнить Кроуфорда и вывести его из себя: человек в гневе менее тщательно следит за своими мыслями, а особенно за словами.

— Мужчины в моей семье предпочитают умирать у себя дома, — ответил Кроуфорд.

Вначале он даже хотел вместо «умирать» сказать «быть казненными», но после короткого раздумья предпочел смягчить дерзость своего ответа. Отчим был, несомненно, заинтересован в разговоре, но обострять отношения все равно не стоило. Кроуфорд не знал, куда сегодня дует ветер в Британии.

— И все же, все же, — тихо продолжил министр, поправляя отложенное в сторону гусиное перо. — Сколько лет я вас не видел? Пять? Семь?

— Девять, сэр, — невозмутимо уточнил Кроуфорд.

— Девять! Отлично! — скептически заявил министр. — Вполне достаточно, чтобы вычеркнуть вас из завещания. Кстати, под каким прозвищем вы нынче наводите ужас на испанские галеоны? Я наверняка его слышал.

— Мое прозвище достаточно скромное, чтобы ваша милость что-либо знала о нем, — смиренно ответствовал Кроуфорд. — В морском деле я не настолько преуспел, чтобы сравниться со своим дедом. Последнее время я предпочитаю, чтобы меня называли Веселым Диком… Однако осмелюсь напомнить, что за те девять лет, что пролетели так незаметно, я дважды встречался с доверенным лицом вашей милости и докладывал ему…

Министр слабо махнул рукой и, откинувшись в кресле, принялся разглядывать Кроуфорда с выражением легкого любопытства на морщинистом лице.

— Знаю я, что вы там докладывали, — пробормотал он, и уголки его рта дрогнули. — Французские сказки из «Тысячи и одной ночи» по сравнению с вашими докладами — образец достоверности. Если хотите знать, я уже давно поставил крест на вашей миссии, и скажите спасибо, что не на вашей фамильной усыпальнице. Слушать ваши баллады, может быть, столь же приятно, как и баллады других мужчин вашего рода, — на этом слове министр сделал ударение и усмехнулся своим мыслям, парируя замечание Кроуфорда, — но оставим это занятие публике иного свойства. Мы же должны исполнить предназначение, которое возложил на нас Господь.