Книга Кекс на пляже - Анна Антонова

– Ленечка… – пробормотала я, поймав любопытные взгляды малолетних девиц, давно с интересом прислушивавшихся к нашему разговору. – Все смотрят…

– Пусть смотрят, – шепнул он совсем как тогда на море, находя мои губы своими.

11

Ленечка позвонил мне на работу:

– Ты сегодня ни на какой показ не идешь?

– Нет, а что?

– Пойдем в театр?

– Пойдем, – обрадовалась я. – Сто лет в театре не была…

– Надь, я вообще-то из автомата, – перебил он.

– А что, тетенька звонить не дает?

– Ее сейчас дома нет, а мы договорились, что я буду утром уходить и вечером приходить.

– Оригинально!

– Надь, я…

– Ладно, поняла. Куда ты хочешь?

– Да мне все равно, на твой выбор.

– Тогда я сейчас в Инете посмотрю.

– Где?

– В Интернете! Выберу спектакль и перезвоню… Ой, забыла. Тогда сам звони где-нибудь через полчаса.

Я положила трубку, оглянулась – все, вроде, заняты своими делами, но подозрительно молчат. Да ну и ладно, что я такого сказала! Я покрутила в руках ракушку – ту самую, с секретной базы, – и полезла в сеть смотреть театральную афишу. Так, «Иисус Христос – суперзвезда», то, что надо! Как удачно, что Ленечка именно сегодня придумал в театр идти!

Курсе на третьем мы с девицами фанатели от этого спектакля по-страшному. Лично я лицезрела сие великое произведение без малого раз тридцать. С тех пор, конечно, мои жизненные интересы претерпели некоторые изменения, но тем забавнее будет вспомнить молодость. Да и Ленечкино профессиональное мнение интересно узнать. Опять же неплохо посетить любимый театр белым человеком, по нормальным билетам, сидеть на своих законных местах…

С девчонками-то мы обычно исхитрялись получить входные, только в совсем уж крайнем случае покупали самые дешевые билеты куда-нибудь на балкон. Но, конечно, никогда там не сидели, всеми правдами и неправдами проникали в партер.

Станцию «Маяковская», где мы договорились встретиться, я совершенно не узнала. Конечно, я слышала, что там открылся второй выход и уютный тупичок с бюстом одноименного поэта, где мы с девчонками обычно встречались, перестал существовать, но не ожидала таких крутых перемен.

– А где бюст? – заныла я, оглядываясь. – Куда Маяковского дели? Выкинули, что ли, на ненадобностью?

– Надь, пошли, а то опоздаем!

– Вот же он, Маяковский! – обрадовалась я, когда мы после долгих петляний наконец вырулили к эскалатору.

– Надь, ну что ты как маленькая, – с досадой сказал Леня.

– Ничего ты не понимаешь, – обиделась я. – Знаешь, сколько у меня с этим бюстом связано!

– Ты меня пугаешь, – хмыкнул он.

– Да ну тебя, – надулась я.

Совершенно напрасно я размечталась – войдя в театр, Леня направился отнюдь не к кассе.

– Ты куда? – возмутилась я.

– К администратору, за входными, – невозмутимо пояснил он.

– И с какой радости нам их дадут? – насупилась я.

– А у меня удостоверение, что я в театре работаю, – похвастался он.

– Ты же, вроде, из театра уходишь?

– А удостоверение-то осталось!

– Тебе ничего не светит, – мрачно пророчила я.

– Увидишь!

– «Куда вы полезли? – бормотала я, прячась за Лениной спиной. – Это же касса! Все приличные люди обращаются к администратору!»

– Ты что там бормочешь?

– Да так, классику цитирую.

– Какую еще классику?

– «Двенадцать стульев», двоечник!

Ответить Леня не успел – подошла его очередь. Я поспешно отбежала в сторону – вдруг администратор остался прежний и запомнил меня еще с тех, фанатских времен?

Леня подошел ко мне, победно размахивая входными.

– Дали? – удивилась я.

– Конечно.

– На двоих?

– Угу.

– Ну тогда я уж и не знаю… – развела руками я. – Куда катится мир… Учти, нигде, кроме партера, я сидеть не согласна!

– Ну как тебе? – поинтересовалась я.

Мы медленно шли по Тверской. До Нового года еще далеко, снега нет и в помине, зато во всех витринах уже висят игрушки, стоят елки, сидят Санта-Клаусы…

– Понравилось, – подумав, ответил Леня. – Только что же они так орут? Один Синедрион нормально пел.

– Ну что ты хочешь, это же рок-опера.

– Оно и видно. У большинства не классический оперный, а актерский вокал. Типа, как умею, так и пою.

– А зато тут еще присутствует драматическая игра, – настаивала я.

– А профессиональное пение отсутствует! Одни крики и вопли.

– А ты бы так смог?

– А чего тут не смочь-то, – усмехнулся он.

– Кстати! – моя мысль совершила извилистый маневр. – А ты Борису Михайловичу звонил? Ну, тому мужику бородатому…

– Да я помню, – отозвался Леня. – Нет, не звонил.

– А почему? – возмутилась я. – Позвони обязательно! Завтра же! Обещаешь?

– Ладно, обещаю, – неохотно сказал Леня.

Дойдя до «Тверской», мы спустились в метро. Я повернула было на платформу, но Леня сказал:

– Ну ладно тогда…

– Что ладно? – удивилась я. – Разве ты меня не проводишь?

– Ну понимаешь, – замялся он, – у меня с хозяйкой квартиры договоренность, чтобы я не позже одиннадцати возвращался. А то она спать ложится.

– И ты должен спеть ей колыбельную?

– Надь, у меня ключей нет.

– Сектантская тетенька боится, что ты ее ограбишь? – прищурилась я.

– Просто нет второго комплекта.

– Ага, как же!

– Надь… – он посмотрел на часы.

– Так не проводишь меня?

– Ну я уже убедился, что ты девушка вполне самостоятельная…

– Ладно, пока! – я вскинула голову и пошла к платформе.

Думала, он меня догонит, извинится, поцелует… Но так ничего и не дождалась.

На следующий день Ленечка позвонил мне перед самым концом рабочего дня.

– Надька, срочно надо встретиться, – непривычно взбудораженно затараторил он. – У меня такие новости!

– Хозяйка ключи выдала? – небрежно поинтересовалась я.

– Да ну тебя! Вечно ты все…

– Ладно, рассказывай.

– Надь, у меня карточка кончается.