Книга Темные горизонты - С. Л. Грэй

Мне пришлось прочесть письмо несколько раз, чтобы осознать его смысл.

– О господи… – Я посмотрела на Марка.

Он принял мой восторг за потрясение и закончил разговор с Кларой.

– Что случилось?

Я показала письмо, внимательно наблюдая за его реакцией. Лицо Марка омрачилось на мгновение, но затем он радостно воскликнул:

– Боже, Стеф, это же замечательно! Почему ты не сказала, что написала агентам?

Да, почему я ему не сказала?

– Не знаю. Наверное, не хотела разочаровывать тебя, если бы ничего не получилось. Да и сейчас она еще может отказаться.

– Чепуха, она будет в восторге. У тебя вышла отличная книжка. Это повод отпраздновать!

Я ответила агенту, приложив к письму текст повести. Руки у меня дрожали, внутри разлилось приятное тепло. Если все получится, это позволит мне избавиться от чувства вины за то, что я ничего не зарабатываю. После сложностей в период младенчества Хейден мы с Марком решили, что мне стоит оставаться дома, пока ей не исполнится два годика: мол, тогда мы сможем отдать ее в садик. Но ее второй день рождения давно миновал, а я даже не посмотрела в интернете вакансии. Что меня удерживало? Страх погрязнуть в рутине, как Марк? Или нехватка амбиций? Конечно, мне до смерти наскучило сидеть дома – именно поэтому я и подписалась на тот дурацкий онлайн-курс, – но так было легче. Я знала, что я хорошая мать. Тут меня не могла постигнуть неудача. И надо отдать должное Марку – он никогда меня не упрекал за нежелание работать.

Марк подал мне пальто, и мы вышли из дома. Настроение у него явно улучшилось – то ли из-за новостей о повести, то ли из-за разговора с Кларой. Тогда я не думала об этом.

Сейчас мне больно вспоминать тот день. Мы пошли в Нотр-Дам, и, пока мы толпились среди туристов, стоявших у входа, я могла думать только об одном: «Все-таки не такой уж я безнадежный случай». Я не чувствовала холодного ветра, не обращала внимания на серое небо и моросящий дождь. Все было очаровательным, прекрасным – от архитектуры до неторопливых пешеходов, которые при иных обстоятельствах вывели бы меня из себя. Мы зашли в книжный магазин «Шекспир и Компания», и побродили там час-другой, потом купили у уличного торговца блинчики и съели их, гуляя по набережной Сены и направляясь в сторону Центра современного искусства Жоржа Помпиду. Помня о проблемах с деньгами, мы решили не тратить их на билеты в музеи. По дороге домой мы купили в супермаркете сети «Монопри» две бутылки дешевого вина, хлеб и ветчину.

Мы не спали до полуночи, болтали, лениво валялись на кровати. Выпив лишнего, я созналась, что забралась в соседскую квартиру.

Той ночью мы не занимались любовью – наверное, слишком устали, – но впервые с тех пор, как те мужчины вломились в наш дом, я была почти счастлива.

Я проснулась около десяти утра с легким похмельем. Снов своих я не помнила. Марка рядом не оказалось, его вообще не было в квартире. Я вышла в кухню проверить, не оставил ли он мне записку, когда входная дверь резко распахнулась.

– Стеф?

– Где ты был?

– В соседней квартире. Господи, ты была права, там действительно жутко. Смотри.

Он протянул мне потрепанную визитку.

Я заметила, как раскраснелись его щеки, как он все время прикусывает нижнюю губу. Я уже пожалела, что рассказала о той квартире, – следовало догадаться, что он туда отправится.

– Что это?

– Визитка агента по недвижимости. Тут написано «Agence immobilièr», это ведь так переводится, верно? Лежала в ящике в кухне. Может, это зацепка? Возможно, это агентство занималось этим зданием и знает Пети.

– Постой… Ты рылся в чужих вещах?

– В чьих вещах? Кто бы там ни жил, он давно уже съехал. Там мало что было. Пара старых тряпок в шкафу, вот и все. Ничего такого. Это зацепка, Стеф, – повторил он.

– Так теперь мы будем строить из себя сыщиков?

– Ну а почему бы не поговорить с этими людьми?

– Визитка, похоже, старая.

Уже не слушая меня, он включил айпад и попросил продиктовать написанный на визитке адрес.

– Давай проверим, работают ли они до сих пор.

Я продиктовала ему все, букву за буквой, и он ввел запрос в поисковик.

– Есть! Агентство все еще существует. И, похоже, оно находится недалеко отсюда. Мы можем прогуляться туда.

Марк скачал с сайта агентства схему проезда, и мы, следуя инструкциям, прошли по боковой улочке и остановились перед офисом, ютившимся между марокканским рестораном и модной унисексовой парикмахерской.

Стоило войти, как нас тепло приветствовал мужчина в элегантном костюме. Он был не старше меня, светлые волосы зачесаны назад, безукоризненная кожа, голубой галстук – в точности того же цвета, что и глаза. Он был расфуфырен, как манекен, и я покраснела при мысли о том, какой простушкой кажусь рядом с ним: я не приняла душ, не уложила волосы и даже не накрасилась.

– Parlez-vous anglais?[25] – спросил Марк.

– Да. Чем могу помочь? – Его произношение было столь же безукоризненным, как и внешность.

Я ждала, пока Марк объяснял суть нашего вопроса. Он показал мужчине визитку, назвал адрес дома и сказал, что нам необходимо срочно связаться с владельцами квартиры. Я ожидала, что клерк утратит интерес к нам, едва узнает, что мы не потенциальные покупатели, но он вежливо выслушал Марка, а затем сказал:

– Мы не работаем с владельцами этого здания, но, может быть, мой начальник что-то знает. Он в этом агентстве уже много лет. Хотите, я позвоню ему и узнаю?

– Это было бы необычайно любезно с вашей стороны.

Я почувствовала, как вся кровь прилила к щекам, когда он улыбнулся мне.

Я покосилась на Марка: не заметил ли он? Нет, не заметил. Или ему все равно.

– D’accord. Он сейчас en vacance[26], но, думаю, не обидится, если я позвоню. Может, он сумеет вам помочь.

Пока он звонил боссу, я разглядывала фотографии недвижимости, которую можно снять или купить в городе. За четыре миллиона рэндов мы могли бы купить квартиру вдвое меньше, чем у Пети.

Похоже, разговор вышел весьма оживленный, но я смогла разобрать только «D’accord» и «Vraiment?»[27] – агент все время повторял эти слова.

Через пять минут или около того он повесил трубку и сложил наманикюренные пальцы.

– Очень интересная ситуация. Месье ле Круа говорит, что много лет занимался этим домом, но перестал представлять интересы владельцев где-то в середине девяностых.