Книга Очищение убийством - Питер Тримейн

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Колокол прозвонил к полунощнице, когда сестра Фидельма добралась до галереи, ведущей в странноприимный дом. Брат Эадульф уже сидел в закуте сестры Ательсвит — склонив голову над молитвенными четками, он читал «Angelus Domini», вечернюю молитву, на римский манер:

Angelus Domini nuntiavit Mariae.

Ангел Господень возвестил Марии.

Et concepit de Spiritu Sancto.

И она зачала от Духа Святого.

Сестра Фидельма терпеливо ждала, когда Эадульф закончит свою молитву и передвинет бусину четок.

— Итак? — спросила она без всякого вступления.

Брат Эадульф поджал губы.

— Кажется, ты права. Один только Вульфрик заявляет, будто слышал, как Канна произносил имя настоятельницы и точную причину ее смерти. Из трех других один говорит, что сам Вульфрик передал ему слова Канны. Сам же он вовсе не слышал нищего. Двое других свидетельствуют, что Канна произносил самые общие слова, как то было в покоях настоятельницы Хильды. Короче говоря, против Канны свидетельствуют только показания Вульфрика.

Фидельма тихо вздохнула.

— А сестра Ательсвит говорит, что Канна предупреждал настоятельницу Аббе и других, что здесь кто-то погибнет. Он вовсе не указывал на Этайн. Это же подтвердили двое братьев, которых сестра Ательсвит позвала, чтобы выдворить Канну из кельи Этайн. Канна, похоже, одержим жаждой пожертвовать своей жизнью ради бессмертной славы. Глупый, тщеславный человек.

— Что будем делать?

— Я уверена, что Канна не повинен ни в каком преступлении, кроме греха тщеславия. Мысль о том, что за это он будет казнен, меня ужасает. Мы должны освободить Канну немедленно. До рассвета он должен быть как можно дальше от этого места.

Эадульф широко раскрыл глаза.

— Но как же Альфрит? Он сын Освиу и правитель Дейры.

— А я — доули суда брегонов, — ответила Фидельма с горячностью, — и действую по воле Освиу, короля Нортумбрии. Я беру на себя всю ответственность. Нам пришлось потерять слишком много времени на дело Канны — за это время мы могли бы найти настоящего убийцу Этайн.

Эадульф закусил губу.

— Это верно, но отпустить Канну…

Однако Фидельма уже повернулась и направлялась к монастырской усыпальнице. В голове у нее уже крутились разные способы освобождения Канны, несмотря на присутствие двух стражников. Поспешая за ней, Эадульф начал понимать, что Фидельма — женщина решительная. Его определенно обманула ее молодость и столь привлекательная мягкость.

Как оказалось, удача сопутствовала им: оба стражника крепко спали. Близость монастырского винохранилища оказалась для них непомерным испытанием — для подкрепления они употребили слишком много вина. Пьяные, они храпели за столом у входа в кладовку, раскинув руки среди пустых плоских фляг. Фидельма, торжествующе усмехнувшись, без труда взяла ключ у одного из спящих сторожей и повернулась к обеспокоенному Эадульфу.

— Если ты не хочешь стать соучастником того, что я собираюсь сделать, тебе лучше уйти сейчас.

Эадульф покачал головой, хотя и с недовольной миной.

— Мы вместе.

— Колдун Канна исчез! — воскликнул Альфрит. — Он бежал из-под стражи.

Сестру Фидельму и брата Эадульфа снова вызвали в покои настоятельницы Хильды после утренней трапезы. Настоятельница Хильда сидела измученная, а Альфрит взволнованно расхаживал перед окном. Сам Освиу развалился на скамье у тлеющего огня. Он мрачно хмурился, глядя на дымящийся торф.

Слова Альфрита явно были обращены к только что вошедшим Фидельме и Эадульфу, и звучало в них довольно явственное обвинение.

Сестра Фидельма сохраняла невозмутимость.

— Он не сбежал. Это я отпустила его. Он не совершил никакого преступления.

Король-данник Дейры разинул рот от удивления. Он был готов ко всякому, но только не к такому ответу. Даже Освиу отвернулся от огня и, изумленно вытаращив глаза, уставился на сестру Фидельму.

— Ты посмела отпустить его? — Голос Альфрита походил на раскат отдаленного грома, предвещающего нешуточную грозу.

— Что значит — посмела? Я — доули, имеющая степень анрад. Если я считаю, что человек невиновен, я имею право освободить его.

Король-данник Дейры опять разинул рот.

Освиу же хлопнул себя по бедру и вдруг разразился хохотом — это был взрыв истинного веселья.

— Клянусь ранами Христовыми, Альфрит! Она в своем праве!

— Нет! — бросил в ответ его сын. — Она не имеет права осуществлять законы своей страны в нашем королевстве. Никто, кроме меня, не может приказать освободить этого нищего. Она будет наказана. Стража!

С быстротой молнии веселое выражение на лице Освиу сменилось холодным гневом.

— Альфрит! Ты забываешь, что я — твой повелитель, равно как и твой отец. Ты всего лишь правитель моей провинции и подвластен мне. Посему я здесь — законный судья, и я буду решать, кого следует наказать, а кого — нет. Сестра Фидельма действует в этой стране по моей воле.

На зов Альфрита явился Вульфрик, в лице его было что-то лисье, — но Освиу свирепым взмахом руки велел ему выйти вон. Смуглый тан глянул на Альфрита, словно ожидая его разрешения, но, увидев лицо своего господина, тут же удалился. Ибо лицо это являло собой воплощение едва сдерживаемого гнева: только шрам на щеке белел на налитом кровью лице.

Эадульф переминался с ноги на ногу, ему было не по себе.

— Если здесь есть вина, подлежащая наказанию, государь, — это были первые его слова с тех пор, как они вошли в покои, — то это моя вина. В ответе за это я. Я согласился с выводом сестры Фидельмы о том, что астролог неповинен в этом деле. Я поддержал ее решение спасти его от ненужной и несправедливой казни на костре.

Теперь уже Фидельма широко раскрыла глаза от удивления и бросила на монаха-сакса благодарный взгляд. Она не ожидала столь решительной и твердой поддержки.

Альфрит задыхался от ярости.

— Значит, ты желаешь понести наказание? — усмехнулся Освиу, обращаясь к брату саксу.

— Нет, государь. Я только говорю, что я также ответствен за освобождение этого нищего.

Освиу удивленно покачал головой, а потом снова обратился к Фидельме. Та стояла, невозмутимо глядя на нортумбрийского короля. Эадульфа же била дрожь — одно слово неудовольствия Освиу, и оба они мертвы.

— Тебе повезло, Фидельма из Кильдара, что я хорошо знаком с вашими обычаями и привычками и могу укротить горячность моего сына. Но ты почти переступила предел дозволенного. У тебя нет власти освобождать узников в моем королевстве, пока я лично не прикажу это сделать.

Фидельма опустила голову.