Книга Геносказка - Константин Соловьев

А еще он вдруг понял, что кроме них с Гретель в ложбине кто-то есть.

Ощущение это было жутковатым, потому что показалось, будто оживший мясной дом из его сна пялится Гензелю в спину. Чтобы сбросить морок и убедиться, что дом стоит на прежнем месте, Гензель быстро продрал глаза.

И не удержался от судорожного испуганного вздоха. Они и в самом деле были не одни.

Неподалеку от них, задумчиво разглядывая детей, стоял человек. Женщина — машинально определил разум, быстро сбрасывающий с себя звенящие оковы сна.

Несмотря на неожиданность встречи, взгляд Гензеля быстро обежал незнакомую фигуру, схватывая детали.

Молодая. Он всегда плохо угадывал возраст взрослых, не считая разницу в десяток лет чем-то существенным. Но эта женщина действительно выглядела молодо, лет на двадцать или, может, двадцать два. Гладкая кожа, чистые и ясные глаза, голубоватые, как легкие весенние облака, блестящие черные волосы. Удивительно свежий вид для человека, оказавшегося в Железном лесу, подумалось Гензелю. Ни тебе исцарапанного лица, как у них с Гретель, ни землистого оттенка кожи, ни даже пятен грязи. Ни дать ни взять — словно полчаса назад вышла из горячей ванны.

И одета совсем неподходяще для здешних краев: средней длины черное платье из мягкой ткани, которое мгновенно оказалось бы порванным, сунься она в лесную чащу. В городе подобных не носили, но Гензель интуитивно решил, что оно сродни окторонскому гардеробу: без показной роскоши, но сшито очень добротно и элегантно. Ноги стройные, и тоже без малейших царапин, а на ногах — легкие туфли.

Эта женщина не выглядела опасной, и руки ее были пусты, но у Гензеля отчего-то засосало под ложечкой, когда он встретил чужой взгляд. Так бывает, если оказаться вблизи от неизолированного силового кабеля под большим напряжением, — глаза не видят явственной опасности, но тело улавливает разлитые в воздухе частицы затаенной силы, гудящее вокруг напряжение. В женщине сила была, это он сразу почувствовал. Сила неизвестная, незнакомая, но из числа тех, с которыми определенно не стоит связываться.

— Так-так-так, — сказала женщина, без смущения разглядывая его и Гретель. — Вот это новости. Я думала, видела уже всех зверей Ярнвида, даже самых причудливых из них. Но, оказывается, ошибалась. Подобных зверят мне видеть еще не приходилось.

От звуков ее голоса проснулась Гретель. Как и Гензель, она мгновенно напряглась, прозрачные глаза потемнели. Она тоже что-то чувствовала, но что — Гензель не знал.

— Странные, очень странные зверьки, — продолжала женщина, продолжая рассматривать их с явственным любопытством. — Внешний вид, конечно, обманчив, ему нельзя доверять, а Ярнвид — прирожденный мастер иллюзий. Но кое-что о вас, пожалуй, уже можно сказать. Как и все дикие звери, вы очень хитры и жадны, но при этом совершенно чужды таким человеческим качествам, как совесть и благодарность. Зачем вы испортили мой дом, а, зверята?

Вопрос был задан без злости, всего лишь с насмешливым любопытством, но Гензель все равно поежился. Крыть было нечем, и следы вчерашнего пиршества говорили сами за себя. Там, где он отсекал от глыбы мяса куски, остался широкий воспаленный след, только начавший рубцеваться и выглядевший довольно зловеще. Наверно, через несколько недель рана на боку мясной глыбы сама затянется, но пока еще следы их недавнего преступления выглядели как нельзя ярко.

Гензель понял, что надо оправдываться. И делать это как можно убедительнее. Он чувствовал себя неловким воришкой, застигнутым на месте кражи. И испытывал именно ту смесь стыда и страха, которую должен испытывать воришка. Это было глупо, но он ничего не мог с собой поделать. У женщины в руках не было оружия, да и сильной она ничуть не выглядела. И вокруг нет стражников Мачехи, которые готовы схватить за шиворот и запихнуть в тюрьму. Однако же Гензель явственно ощущал, что эта странная женщина в силах сделать с ними что-то очень скверное. Может, это из-за той насмешливой уверенности, с которой она говорила, а может, из-за взгляда, прямого и просвечивающего насквозь. Как бы то ни было, запираться смысла не было. И уж того меньше Гензель собирался оказывать сопротивление.

— Мы не портили, госпожа, — заставил он себя сказать, опасаясь вновь взглянуть женщине в глаза. — Мы отрезали кусочек, потому что были очень голодны.

— Отрезали кусочек! Подумать только, какие глупые и наглые зверята! — Женщина покачала головой. — Они были голодны, представьте себе!.. Неужели из-за этого надо было по-варварски калечить сложнейший организм? Удивительное бесстыдство! Вы знаете, как сложно заживают ткани при таких повреждениях, да еще в здешнем климате? Вы вообще что-то знаете о формировании грануляционной ткани? А коллагеновых волокон? А цитокинов?.. Ну что же вы молчите?

— Цитокины происходят от тромбоцитов, — вдруг тихо сказала Гретель. — Они заживляют раны. Формируют соединительную ткань.

Гензель напрягся. Он терпеть не мог всех этих магических словечек, они всегда казались ему грозными и опасными. От них веяло демоническими силами, жуткими и порочными. Но из уст Гретель прозвучала эта тарабарщина почти музыкально.

— Ого! — Женщина прищурилась, теперь ее внимание целиком переключилось на Гретель, и Гензель почувствовал себя немного легче. — Кажется, и верно очень странные зверята оказались у меня на пороге. Ты действительно знаешь значение слов, которые произнесла, малышка? Или просто повторяешь то, что когда-то услышала?

Гретель заколебалась.

— Я… читала книги.

— Книги по генетике? Скажите пожалуйста!.. Сколько тебе лет, дитя? Двенадцать? Одиннадцать?

— Десять, госпожа.

Женщина нахмурилась. На гладкой коже ее лица появились легкие морщины, опасные, как первые трещины на поверхности льда.

— Ты лжешь мне, зверенок, — сказала она резко. — И на твоем месте я бы трижды подумала, перед тем как совершать подобное. Десятилетняя девчонка не может читать книги по геномагии. Уже не говоря о том, чтобы понимать их суть.

— Я читала! — Гретель вскинула голову — видимо, обида возобладала над страхом. — Читала! И «Классические генетические модели» Менделя, и «Расширенный фенотип» Докинза, и «Гены и геномы» Берга!

Женщина задумчиво поправила пряди своих черных волос. Волосы были легкими, красивыми, летящими, по сравнению с их собственными волосами они выглядели шелком рядом с грубой дерюгой.

— Этого не может быть. Насколько я вижу по твоему браслету, ты квартерон, а значит, несешь в себе порочное генетическое семя. Ни один геномастер не взял бы тебя даже для того, чтобы мыть пробирки. Значит, тебе неоткуда было взять подобные знания. Значит, ты все же лжешь.

— Она не лжет, госпожа, — осторожно вставил Гензель, почтительно склонив голову. — Ее зовут Гретель, она моя сестра. И она понимает геномагию.

— Понимает геномагию, ну надо же! — На лице женщины появилась саркастическая улыбка. Совсем не добродушная, но морщины от нее были не столь пугающими. — Зверята, я изучаю геномагию много-много лет, всю свою жизнь, которая куда длиннее, чем вы бы по мне сказали. И даже я не могу сказать, что понимаю геномагию. Удивительная самоуверенность! Геномагия — наука высших сфер, недоступная обычному человеческому пониманию. Метаморфозы живой плоти, которые изучает геномагия, неподвластны примитивному мозгу. Мы можем лишь выискивать и обобщать те крупицы информации, которые оказались нам открыты, но даже тогда ни одна сила в мире не сможет гарантировать результата. Геномагия — самое драгоценное сокровище человечества и его же самая ужасная кара. Так откуда же ты брала геномагические книги? Они не валяются на каждом углу, как тебе известно.