Книга Ад Лабрисфорта - Джей Эм

– Да, – сказал он. – Я знал этого парня. Он на втором этаже сидел, в восемнадцатой. Как раз через одну от твоей. Тебя, конечно, интересует, почему его здесь нет.

– Точно.

– Ага. Но после не жалей, что спросил. Собирали однажды посуду после завтрака… И вот возле самой решётки Уинслейт возьми да и урони миску. И сразу нагнулся поднять. А ведь резких движений делать нельзя, ты знаешь. Вот и всё.

Уэсли проглотил неизвестно откуда взявшийся в горле комок.

– Когда это случилось?

– В начале лета.

Ральф, засунув руки глубоко в карманы серой робы, направился на противоположную сторону двора. Уэсли не заметил этого.

Что ж, смерть Гэба хотя бы не стала развлечением для орущей толпы и поводом для ставок. Но… чёрт, так бессмысленно…

Значит, в начале лета. Именно тогда он начал видеть один и тот же сон.

А с тех пор, как Флэш принял окончательное решение отправиться в Лабрисфорт, этот сон не приснился ему ни разу.

* * *

В следующие десять дней Уэсли продолжал расширять свои познания о Лабрисфорте. Ему стало известно, что когда-то между «лагерями» Джо и Берни Оллза шли долгие и продолжительные сражения за право главенства. Но некоторое время назад война им, кажется, просто наскучила, и они заключили временное перемирие, по которому Джо был самым главным, а Оллз – вторым после него.

Узнал Уэсли и то, что Визера зовут Садистом не по той причине, что он любит размахивать прикладом своего автомата, как, скажем, Костолом. Примитивный мордобой никогда особо его не интересовал. Визер предпочитал придумывать что-то поинтереснее. Например, заранее сообщал смертникам о дате казни, и наблюдал за их поведением. Потом оказывалось, что в этот день казнить их вовсе не собираются, и расстрел откладывается на неопределённое время. Ещё Визеру нравилось надолго запирать заключённых в карцер, или каким-нибудь хитрым способом натравливать друг на друга громил, тем самым нарушая хрупкий мир.

Среди обитателей Лабрисфорта ходила история о том, как однажды Визер устроил на острове «охоту». Точнее, устроил не он один, участие в охоте приняли и другие боссы. Но идея пришла в голову именно Садисту. Одному из заключённых по имени Миллер надзиратели «дали шанс». Вывели не через боковую дверь, которая выходила в прогулочный двор, а через центральную, выпустили за ограду из колючей проволоки. И сказали, что дальше он может делать всё, что посчитает нужным. Спасаться, бежать с острова любым способом, какой ему придёт в голову.

Через час Визер и все, кто захотели пойти с ним (или не все – если желающих нашлось слишком много, ведь кто-то должен был остаться охранять тюрьму) вышли на охоту. Некоторые считали, толку от затеи не будет, потому что у Миллера, скорее всего, поехала крыша от внезапно свалившейся свободы, и он прыгнул в море с какого-нибудь обрыва, в надежде доплыть до берега. И уже час как кормит рыб. Но Визер желал провести время с интересом, он сам предложил кандидатуру Миллера на роль «дичи» – и не просчитался. Этот парень был не из тех, кто легко теряет голову.

На скале, где спрятаться практически негде, он умудрился скрываться от преследователей почти целый день. Но, в конечном счёте, остров оказался для него такой же ловушкой, как и тюрьма – именно потому, что был островом. Охранников вертолётного ангара предупредили об охоте. Приближаться к месту стоянки резервного вертолёта для Миллера было бы верным самоубийством – не хуже попытки спастись вплавь.

– Думаю, Миллер с самого начала не рассчитывал ни на что, кроме как продать свою жизнь подороже, – предположил Ральф Фортадо, когда они с Уэсли разговаривали об этой истории.

– И что, оправдались его расчёты?

– Зависит от того, что значило «подороже» в его представлении. Если он хотел перебить нескольких «охотников» – то не оправдались. Прикончил-то он всего одного босса. Правда, когда у преследователей автоматы, а у тебя только собственные руки да камни – это тоже немало. Но бессмысленно…

– Знаешь, Флэш, – добавил, помолчав, Фортадо, – думаю, окажись я на месте этого Миллера, вообще никуда бы не побежал. Не доставил бы им такого счастья. Просто сел бы напротив ограды, и стал ждать, когда они выйдут. А ты?..

– Не знаю, – честно признался Уэсли.

Бывало, арестанты развлечения ради начинали придумывать про надзирателей всякие небылицы. Гадали, например, откуда у Садиста взялись его садистские наклонности. Любимой версией была классическая история про трудное детство.

– Видно, его папаша пил по-чёрному, и лупил сынулю почём зря, – заявлял кто-нибудь из заключённых.

– Или это был не папаша, а отчим, – поддакивал другой. – И он его не только лупил, но ещё и трахал. А что – бывает…

– Не гоните, – возражал третий. – Чего там с ним было в детстве – это тут ни при чём. Просто его бросила баба. Все его бабы бросают его после первого же раза. Потому что он с ними не может ни хрена.

– Точно!..

Дальше обычно следовал взрыв хохота и очередные предположения.

Про других лабрисфортских боссов тоже сочиняли. Только насчёт Стэнли Голда Уэсли не слышал ничего и никогда. И Ральф о нём ничего не знал.

Иногда Флэш думал, что болтовня обитателей Лабрисфорта далеко не беспочвенна. Если человек идёт работать охранником в тюрьму, тем более – в такую тюрьму, у этого должны быть какие-то причины. Более значительные и более личные, чем необходимость зарабатывать себе на жизнь. Ведь какую-то альтернативу найти всегда можно… если, конечно, ты этого хочешь.

В том-то всё и дело. Флэш был уверен, что большинство лабрисфортских охранников – да, наверное, и других работников тоже – личности в своём роде столь же «незаурядные» как и те, кого они охраняют.

Визер с его «охотой» и прочими нестандартными «идеями», Рокки с его кулаками, один из старших надзирателей по имени Роулкрафт – это всего лишь несколько примеров из множества. У Роулкрафта была привычка время от времени заглядывать в камеру слева от «жилища» Уэсли – ту, в которой сидел Мисси. И без всяких предосторожностей вроде направленного в спину автомата уводить Подружку на первый этаж.

Ещё в один из этих десяти дней Уэсли имел счастье познакомиться с важной лабрисфортской традицией – «зубодробиловкой».

Однажды, выпустив заключённых на прогулку, надзиратели не остались, как обычно, внутри здания тюрьмы сторожить единственный выход, а последовали за ними во двор.

Выстроив своих «подопечных» в шеренгу, они встали за их спинами, держа автоматы наготове. А через минуту во двор явился царь и бог Лабрисфорта – собственной персоной Фрэнк Бонс.

– Ну что, хреновы недоумки! – заорал он. – Соскучились по папочке?

Со стороны это могло бы выглядеть комично: каждый второй из «хреновых недоумков» мог бы одной левой пришибить жирного коротышку Бонса. Но заключённые прекрасно знали, что находятся под двойным прицелом – надзирателей и снайперов. Знали они также и то, что последует за короткой речью начальника, и смешно им не было. Да и у стороннего наблюдателя – если бы он мог здесь присутствовать – желание смеяться отпало бы, если бы он присмотрелся к Бонсу внимательнее, и разглядел злобный огонь, горящий в его заплывших глазках.