Книга Заклятие (сборник) - Шарлотта Бронте

Наступил долгожданный вечер. В девять я был во дворце Ватерлоо и поднимался по лестнице мимо череды лакеев, стоящих через должные промежутки на площадках и тому подобных местах. Я вошел в северную гостиную. Она была освещена и полна людьми. С первого взгляда стало ясно, что общество состоит из членов нашей семьи, а также семейств Фидена и Перси. Заправляла всем, как я понял, тетушка Сеймур. Она сидела на главном месте; ее доброе лицо и гладкий, безмятежный лоб с расчесанными на пробор волосами выражали такое спокойствие и тихую радость, что любо-дорого посмотреть. Она то и дело поглядывала на своих детей, сидящих кучкой неподалеку, и всякий раз ее взор вспыхивал материнской гордостью и заботой. Среди моих кузин Сеймур я заметил Уильяма Перси. Он лежал на низенькой оттоманке у ног трех старших девочек, Элизы, Джорджианы и Сесилии. Младшие расположились вокруг на ковре, крошка Хелен положила голову Уильяму на колени; тот ласково гладил ее густые каштановые кудри, а она с улыбкой смотрела ему в лицо. Каким воодушевлением сияли его привлекательные черты! Какое счастье, какой ум и сила характера светились в голубых глазах Уильяма, когда он говорил с прекрасными и благородными представительницами круга, из которого его, как и более прославленного брата, изгнала черная, противоестественная несправедливость![37] Мне подумалось, что особое внимание он уделяет леди Сесилии Сеймур и что та совершенно очарована изящным юным коммерсантом у своих ног.

Сесилия – хрупкая миловидная девушка, прекрасно образованная, мягкая по характеру, белокурая, в мать, роста среднего или чуть ниже, более субтильная, чем Элиза и Джорджиана – надменные высокие блондинки, гордые своей красотой, гордые своими талантами, гордые древностью рода и королевской кровью, текущей в их жилах, – гордые всем.

Я стоял довольно близко и слышал часть разговора. Мои старшие кузины, по обыкновению, делали стремительные выпады, которые Уильям парировал без запинки и с неизменной учтивостью. Однако лишь в ответ на тихий, но в то же время веселый и мелодичный голос Сесилии он раскрывал всю мощь своих дарований, и тогда глаза, щеки, лоб и речь были одинаково пылки, одинаково выразительны. Я никогда не слышал, чтобы он говорил так много, и не помню, чтобы кто-нибудь на моей памяти говорил так воодушевленно и так хорошо. О талантах и достижениях Уильяма знают мало, ведь он почти всегда появляется в обществе Эдварда. Импозантная внешность Шельмы-младшего, его буйная красота, властные манеры, безграничные способности, поразительная сила и зычный голос способны отодвинуть на второй план человека куда более крепкого и решительного, нежели Уильям. В отсутствие старшего он сияет, словно луна после захода солнца, но вот оно всходит, и младший брат вновь становится незаметен.

Однако перейду к обществу в целом. Рядом с камином расположились два видных представителя ворчливой и словоохотливой старости. Маркиз Уэлсли и граф Сеймур сидели на одном диване, уложив подагрические ноги на скамеечки и пристроив рядом костыли. Подробнее описывать их нет надобности. Зрелище было впечатляющее. Напротив благородным контрастом к ним высился Эдвард Перси во всем своем великолепии, окруженный кольцом блистательных дам. То были: его собственная ослепительная принцесса Мария, Джулия Сидни, маркиза Уэлсли, суровая графиня Зенобия (ибо тень пугающей строгости и впрямь лежала на ярком итальянском лице, обращенном к пасынку, отвергнутому и презираемому отцом), прекрасная королева Ангрии, глядящая на брата так, будто не смеет выказать любовь и в то же время бессильна ее спрятать, кроткая герцогиня Фиденская с Розендейлом на коленях (принц, как всегда, глядел по сторонам отважно и гордо) и, наконец, отнюдь не последняя среди них – леди Хелен Перси, столь же величавая в преклонные лета, сколь обворожительна была в юные.

Эдвард говорил со всегдашним своим напором и красноречием, без заминок и пауз, не хвастливо-громогласно, но и уж тем более не тихо, все более разгорячаясь по мере того, как слова плавно текли одно за другим. Он то и дело поднимал руку, чтобы откинуть назад густые золотистые кудри, как будто не мог вынести, что хоть одна прядь затеняет его высокое алебастровое чело.

Поодаль от остальных, в двух разных нишах, расположились две группы, вид которых чрезвычайно меня удивил. Одна состояла из хозяйки виллы Доуро, ее детей и их гувернантки Мины Лори, вторая включала фигуру, очень похожую на покойную маркизу Доуро. Белизна ее открытых рук и шеи еще более подчеркивалась черным бархатным платьем. Дама сидела в кресле; за спинкой стояла девочка, а рядом расположился высокий джентльмен в белых панталонах, военного покроя сюртуке и черном галстуке. То были леди Френсис Миллисент Хьюм, ее воспитанница Эуфимия Линдсей и его светлость герцог Фиденский. Мне подумалось, что, вероятно, будет и впрямь обсуждаться весьма важное семейное дело, если эту слепую пташку вытащили из укромного олдервудского гнездышка. Я видел, как шевелятся ее губы, но говорила она так тихо, что я не мог разобрать ни звука. Фидена с нежной заботой склонил величавую голову, прислушиваясь к ее словам, и отвечал на них с таким ласковым участием, что не одна слезинка скатилась из-под закрытых век по белой щеке и алмазом упала на черное платье. И все же Миллисент выглядела спокойной и даже счастливой. Таково было общество, собравшееся в раззолоченной, увешанной картинами гостиной дворца Ватерлоо. Не хватало троих, и я напрасно искал их глазами. Герцог Веллингтон, граф Нортенгерленд и король Ангрии отсутствовали. Наконец вошел первый из перечисленных. Все встали, чтобы его приветствовать.

– Добрый день, как все поживают? – проговорил он, с сердечной улыбкой оглядывая собравшихся. – Надеюсь, хорошо? Я рассчитывал быть с вами раньше, но меня задержал его сиятельство Нортенгерленд. Ваш отец, мистер Перси, не желает дышать воздухом одного с вами помещения, и я вынужден был в библиотеке объяснить ему то, ради чего мы собрались здесь. Сейчас он это переваривает на досуге, а через несколько минут вы все получите те же самые сведения. А теперь сядьте и ждите, если можете, спокойно.

Он обошел всех, адресуя по несколько слов каждому.

– Эмили, вы сегодня чудесно выглядите. Беседуете с Фиденой, Миллисент, как я вижу. Джулия, не лопните от любопытства, у вас такой вид, будто вы не в силах прожить еще пять минут. Луиза, не верю своим глазам: вы проснулись?

– Я жажду увидеть Заморну, – отвечала та.

– Он скоро придет, – заверил мой отец.

– Где он, где он? – заволновались все леди Сеймур сразу.

– Помолчите, девчонки! – прикрикнул на них Фицрой. – Скажите, дядя, куда задевался мой кузен?

Все, за исключением Эмили, Миллисент, Эдварда Перси, герцога Фиденского и графини Сеймур, обступили герцога. Я стоял у двери, прислушиваясь, и за хаосом вопросов, ответов, домыслов, ожиданий и опасений внезапно различил шаги. Сперва казалось, будто идет один человек, потом стало ясно, что их двое. Дверь слегка приоткрылась, наступила пауза. Шепотом спорили два голоса. Ручка снова повернулась, створки бесшумно разошлись в стороны, и два очень высоких джентльмена, слегка пригнувшись под аркой, вступили в салон. Они прошли в дальний конец и, не замеченные никем, кроме меня и нескольких вышеупомянутых лиц, сидящих поодаль от общего кружка, встали бок о бок подле камина. Оба быстро огляделись, затем разом сняли армейские шляпы, глянули друг на друга и звонко расхохотались во все горло.