Книга Нестандартное лицо - Лариса Теплякова

– Какая разница, что я говорила? – Инга невозмутимо пожала плечами. – Моя выдумка помогла, и это главное.

– А он сверлил тебя глазами, раздевал просто, а ты с ним заигрывала! – выкрикнул Мигель. – Мне было противно на вас смотреть!

– Мне самой было противно, – тихо согласилась Инга. – Но ведь надо же было что-то делать. Иногда женское кокетство выручает.

Мигель подскочил к жене, взял её за плечи и встряхнул.

– Ты всё врёшь, врёшь! Ты заигрывала!

– Ты ревнуешь? – удивилась Инга. – Нашёл место и время!

– Да, я всегда тебя ревную! – сознался Мигель. Его била дрожь.

– Это глупо. Я пыталась выкрутиться, – шёпотом сказала Инга.

– Он хотел тебя! Он тебя имел в мыслях! – возмущался Мигель.

– Ну, в мыслях же! Ты просто не думай об этом. Забудь.

– Я не могу не думать! Ты – моя жена, моя женщина.

– Твоя, конечно, твоя, – устало сказала Инга.

Мигель вдруг сгрёб её и подтолкнул к кровати.

– Мигель, твой костюм, мои платья!

Возражать было поздно. Мигель силой повалил жену на постель и властно задрал полы халата. Он вдавливал Ингу в ворох одежды, грубо целовал, почти кусал, и торопливо расстёгивал молнию своих брюк. Мягкий халат распахнулся, обнажилась грудь, и Мигель схватил её так поспешно и жадно, будто впервые видел. Он мял грудь Инги, причиняя ей боль и постанывая. Таким своего мужа синьора Торрес никогда не видела. Однако она не сопротивлялась. У неё не было сил перечить, увещевать, утешать. Она обмякла и подчинилась внезапной злой страсти мужа. Пришлось расслабленно раздвигать ноги и даже направлять суетливые, резкие действия Мигеля.

Когда он вошёл в неё, овладел в полной мере, Инга ощутила себя бездонным сосудом, в который вливается вся страсть, гнев и скорбь взбешенного мужчины испанского обыкновенного, а попросту – МИО Мигеля.

Глава 15

Клубника с черешней

По возвращению из пыльного, дымного, мятежного Катманду опрятная Таррагона показалась раем. По набережным и бульварам с достоинством прогуливались нарядные горожане и снисходительно поглядывали на туристов. Беззаботные весёлые туристы загорали, купались, сновали по городу и фотографировались на каждой улице. А улочки пахли морем, кофе и чем-то ещё невыразимо приятным.

Наступила пора клубники и черешни, обожаемых Ингой с раннего детства. Инге нравилось неторопливо выбирать на рынке самые крупные, сочные ягоды, потом нравилось их есть, сидя на веранде. Она уютно располагалась и устраивала ягодные сиесты, и это оказалось вполне милым времяпровождением. «Потихоньку становлюсь настоящей испанской синьорой!» – подшучивала над собой Инга.

Именно в Испании она могла наесться черешни с клубникой всласть и вволю, а потом выкупаться в море, никуда не торопясь. За годы замужества синьора Торрес уже пристрастилась к этим маленьким радостям бытия.

Непальскую историю хотелось забыть, стереть из памяти навсегда. Однако страшные события всплывали то в телерепортажах, то в газетах: трагическая смерть королевской семьи Шах ошеломила мир. Выдвигались гипотезы, одна фантастичнее другой, обсуждались детали и подробности. Сведения разнились. Орудием убийства называли то автомат Калашникова, то автомат Uzi, то винтовку М16. От уточнения числа погибших переходили к обсуждению поданных на ужин блюд, напитков и марок одежды убиенных. Журналисты прочёсывали мировую историю век за веком и освещали факты насильственной гибели коронованных особ. Чаще всего упоминался расстрел царской семьи в России. Этому кощунству не виделось конца. Живые будто глумились над мёртвыми.

Инге позвонил Владимир.

– Слушай, вовремя ты съездила в Непал! В самую заварушку угодила! – воскликнул он.

– Ладно, что ноги унесли, – невесело усмехнулась Инга.

– Тема на слуху! Чего ты тянешь? Я уже обещал убойный материал о королевской семье! Не скромничай! Гони фотки, пиши больше, острее, драматичнее, а я поправлю! Нравы, традиции, обстановка в стране – всё сгодится! Сенсации надо драматизировать и подавать горячими! Давай, пошевеливайся! – подгонял он. – Ну, чего молчишь?

– Тебя слушаю. Думаю. Тема в прямом смысле убойная. Даже слишком.

– А чего тут думать? Действовать надо! Хватит рефлектировать! Соберись! Ты же хотела настоящим делом заниматься – вот и займись! Так что – мы будем работать или будем глазки строить? С ножки на ножку переминаться, в носу ковырять? А, сеньора Торрес? – иронично спросил Владимир. – Я жду ответа!

– Будем работать, Вова, – пообещала Инга.

– Вот и умница! – похвалил Владимир.

И она уединилась со своими записями, фотоснимками, мыслями, ощущениями. Ей хотелось рассказать человечную, щемяшую историю о любви и религиозных предрассудках, о высокой духовности и ужасающей бедности, о противоречиях Европы и Азии, о заблуждениях и странностях непальцев.

Инга не заметила, как увлеклась. Мигель застал её за монтажом фоторепортажа.

– Что ты собираешься делать с этими фотографиями? – сердито поинтересовался он.

– Отошлю в Россию, и мой материал опять напечатают в журнале, возможно, даже в нескольких! – бодро сказала она.

– Мне эта затея не нравится! – немного подумав, заявил Мигель. – Ни к чему тебе подобные публикации!

– Мигель, уже я обещала…

– Ты обещала? Кому? – возмутился Мигель. – Уж не тому ли журналисту, с которым…

– Мигель, не надо так, – тихо попросила Инга. – Он просто помогает мне в работе.

– В чём-чём?

– В работе…

– Мне это не нравится, – упрямо заявил Мигель.

– Мне кажется, что тебе мешают твои личные негативные эмоции, неприятные воспоминания, – мягко возразила Инга.

– А, делай, что хочешь! – обозлился Мигель и хлопнул дверью.

За ужином Инга попыталась завязать непринуждённый разговор, но муж не поддержал обычную застольную беседу. Мигель молчал, как заворожённый, и лишь изредка отвечал жене небрежным кивком.

В такой обстановке вяло похлебали фасолевый супчик фабадо, потом разделались с тушёным кроликом. К десерту Инга притихла. Слова иссякли, улыбки скисли. Ей наскучило изображать беззаботное оживление. «Театр одного актёра не удался», – усмехнулась она про себя. – «Таланта маловато».

Воцарилось молчание. Тик-так, тик-так – стучали большие настенные часы. Бзым-бзым, бзым-бзым – позвякивали бокалы. Блям-блям, блям-блям – бряцали вилки. Хрым-хрым, хрым-хрым – поскрипывала кожаная обивка стульев. Вещи были говорливее людей.

Вошла Росита с подносом в руках и, ощутив неладное, приостановилась, не дойдя до стола.

– Что ты замерла? – пожурил её Мигель. – Делай своё дело. Я не хочу десерт. Мне уже нужно уходить, у меня дела. А сеньора покушает. Она любит сладкое.