Книга Вокруг да около гламура - Алена Любимова

Единственное неудобство сидения во главе столов заключалось в том, что мне никак не удавалось разглядеть жениха. Не станешь же постоянно косить вбок, отвернувшись от собственного кавалера. Тем более, Марка мне вовсе не хотелось обижать. Ни из каких соображений. Во-первых, он мое новое начальство, а во-вторых, в душе моей еще не совсем угасла надежда, что он обратил на меня внимание как на женщину. О, если так… Но пока мне было даже страшно об этом подумать.

От жениха я сумела разглядеть только довольно вострый нос. Пожалуй, на хорька и впрямь смахивает, хотя и не столь разительно, как на снимках. Но все равно не красавец. И даже не в том дело, что не красавец, а в том, что лицо неприятное. Может, конечно, это субъективное. Вон Марк ведь с ним дружит. С другой стороны, я и Марка-то совсем не знаю. Лицо у него, правда, определенно приятное. Впрочем, он тоже не красавец. Но как хорош! Я вздохнула и, по-видимому, чересчур шумно, потому что Марк повернул ко мне обеспокоенное лицо:

— Юля, что-то не так?

Я замялась, не зная, что ответить, и почувствовала, как у меня краснеют щеки. Спас положение оглушительный удар гонга, вслед за которым все стихло. Даже птицы умолкли. То ли они здесь дрессированные, то ли гонга испугались. Жених встал. И произнес трогательную речь, посвященную дню рождения невесты. Мне пришлось разглядывать его со спины, ибо слово свое он держал, повернувшись к Лесе. Со спины Андрон мне понравился гораздо больше. И смокинг на нем хорошо сидел. И говорил он хорошо. Так искренне, не дежурно. Я удивилась: неужто он и вправду ее любит? Мне Роман даже в лучшие наши с ним годы и десятой части такого не сказал. Даже наедине, не то что на людях. Ну почему жизнь так несправедливо устроена? Одним все, другим ничего. Нет, сейчас мне грехжаловаться. Рядом со мной сидит шикарный мужчина. Но ведь вечер кончится, он почти наверняка попрощается со мной, уйдет, а при следующей встрече сделает вид, будто мы почти не знакомы. И так мне вдруг стало обидно! А тут еще я снова поймала сопливкин взгляд. Теперь она уже не удивленная сидела, а какая-то насупленная, злая, причем явно на меня. Иначе зачем так буравить меня глазами? Я даже заволновалась. Может, какие-нибудь правила их нарушила? Вдруг мне вообще не полагалось садиться за главный стол? Как-никак я тут по службе. Что если мне вообще место на кухне? Тогда должны были предупредить. А черт с ней, с Викой, пусть себе злится.

Настроение у меня, однако, испортилось, и что говорил Марк, я почти не слушала. Впрочем, кажется, он как раз отделался дежурными словами. Да и зачем ему особо стараться. Он-то в Лесю не влюблен.

Все выпили. Марк сел. И тут же, взглянув на меня, осведомился:

— Юля, скажите честно, вы плохо себя чувствуете?

— Да нет. Все нормально. С чего вы взяли?

— С того, что тарелка у вас пустая. Вы ничего в нее не положили. Или на диете? — Последнюю фразу он произнес с некоторым ехидством.

— Диета ни при чем, — в тон ему отозвалась я. — Начало статьи придумалось.

— Юля, нельзя постоянно думать о работе. Давайте-ка, я за вами поухаживаю.

Ну не могла же я ему сказать, что мне кусок в горло не лезет под буравящим взглядом начальницы. Ничего не поделаешь. Надо постараться не глядеть в ту сторону и вообще забыть о ее существовании.

День рождения шел своим чередом. Он почти ничем не отличался от обычной свадьбы, разве что «горько» не кричали. Гости довольно быстро развеселились и разгулялись. А мы с Марком вели ни к чему не обязывающие разговоры. И времени прошло много, и выпито было немало, но вел он себя подчеркнуто корректно. Даже флиртовать со мной не пытался, не говоря уж о каких-нибудь более серьезных поползновениях. Из этого я могла сделать два вывода. Либо он слишком меня уважает, либо ему на меня совершенно наплевать, и он лишь по необходимости вынужден терпеть мое общество. Как-никак сам пригласил, стремясь избавиться от навязчивой Кати. Если так, насильно мил не будешь. И все-таки мне очень хотелось верить, что Марк меня хотя бы уважает. Это ведь лучше, чем ничего. Уважение, хоть и далеко от страсти, но все же эмоция. Признак, что человек тебя выделил и отметил. То есть не отверг.

Мы с ним еще посидели, пожевали, поболтали, послушали выступления артистов, кстати, из самых популярных. Потом даже потанцевали на асфальтированной площадке возле дома. А затем меня пригласил некий невнятного вида мужчина. Во время танца он пытался прижать меня к себе и громко сопел мне в ухо. Я мысленно проклинала момент, когда приняла его приглашение. Он как-то застал меня врасплох. И, главное, Марк моментально куда-то исчез. Обиделся, что ли? Или, наоборот, поспешил воспользоваться предлогом, чтобы избавиться от моего общества?

Сопящий партнер, который представился Кирой, оказался тяжелым случаем. Отдавливая мне новые туфли, он увлеченно вещал про нефтегазовый комплекс, параллельно прихватывая нижнюю часть моего тела. Он готов был танцевать вечно, но я сослалась на необходимость «попудрить носик», — любимая женская уловка в безвыходных ситуациях. Кира, гнусно хихикнув, немедленно изъявил желание «попудрить вместе» и поинтересовался:

— Пудра-то у тебя с собой есть? Или достать?

Тут меня осенило: он, видимо, решил, что я хочу понюхать кокаина! И мне ничего не оставалось, как объявить прямым текстом:

— Дурак! Я писать хочу.

Думаете, Кира смутился? Ничуть.

— Желание женщины для меня закон, — гордо объявил он и проводил меня до самого дома. — Жду до победного конца. Следующий танец за мной.

Этого мне только не хватало! Зайдя в туалет, я потом при содействии горничной выбралась на участок через другую дверь и пустилась на поиски Марка. Его нигде не было. Ни среди танцующих, ни за столом.

Со стороны реки доносились истошно-восторженные крики. Я поняла, что часть гостей уже купается. Может, и Марк среди них? Мне очень хотелось найти его, и я поспешила вниз по склону.

Купание было в полном разгаре. Плавала и плескалась, в основном, мужская часть гостей. Женская же визжала на берегу, так как мужики, находящиеся в воде, брызгались изо всех сил. Купающиеся были одеты по-разному: одни в плавках, другие в ярко выраженном нижнем белье. Депутат же рассекал речную гладь при всех своих полномочиях, то есть в костюме. Он вышел прямо на меня. С него лило ручьями, однако выражение глаз было по-детски счастливым.

— Теплая водичка, — радостно сообщил он и, стянув с себя черный пиджак, старательно его выжал.

Мог бы и не стараться. Ручаюсь: костюм безнадежно испорчен, и больше он его не наденет. Но разве это важно? Главное, чтобы человеку было хорошо. А депутату явно было очень хорошо. Брюки он тоже снял и отжал, оставшись в семейных трусах — крупные белые цветы по зеленому полю. В думе, что ли, такую экзотику продают? У них ведь там бывает выездная торговля, и, видимо, депутат, таким образом поддерживает родного отечественного производителя. Он потоптался кривыми ножками по песочку и вдруг увидел несовершеннолетнюю модельку в блескучей бахроме. Ту самую, которая тщетно пыталась привлечь его внимание в начале торжества. Теперь он сам обратил на нее внимание. Глаз его задорно блеснул. Депутат схватил одной рукой мокрую одежду, другой закинул на плечо взвизгнувшую от счастья субтильную модельку и, по-обезьяньи перебирая кривыми ногами, понесся к дому. Наверное, бывший спортсмен, подумалось мне. Хорошо, хоть не меня прихватил. А то мне в думе лоббировать пока вроде как нечего.