Книга Сцены страсти - Дина Джеймс

Джордж пронзительно вскрикнул и пошатнулся.

Младшие дети завизжали. Малыш, который сосал палец, уткнулся лицом в плечо брата. Потом Джордж, изгибаясь, соскользнул на землю, поднял руку в знак прощания и, вздрогнув всем телом, с мольбой в глазах умер.

Фредерик сделал вид, что вытирает клинок, и опустился на колени рядом с поверженным противником. Минуту он держал паузу, потом вскочил на ноги и подал руку Джорджу. Они раскланялись, зрители зааплодировали, а дети вытерли слезы.

Наконец вперед вышел сам Шрив Катервуд. Он обвел взглядом публику, его улыбка была обращена к каждой женщине: и к жене фермера, преждевременно состарившейся женщине, и к ее старшей дочери, смущенно зардевшейся юной девушке, и к самой маленькой девочке, с улыбкой смотревшей на него во все глаза. Он повернулся, сделал несколько шагов назад, опять повернулся к зрителям и начал монолог Петруччо: «Хочу я выгодно жениться в Падуе».[10]

Актеры начали играть сокращенный вариант «Укрощения строптивой». Джордж вышел в роли Гортензио, который объяснил, что Катарина строптива и зла, но Петруччо поклялся, что все равно женится на ней. Появилась Катарина, которую играла Шейла Тайрон, и схватка началась. Фредерик прекрасно играл Грумио, а Майк был не плох в роли Люченцио.

Фермер и вся его семья смеялись и аплодировали.

Старшие мужчины затаили дыхание, когда Петруччо послал за Катариной посреди ночи, чтобы сказать, что они покидают дом ее отца. Когда она согласилась с ним, что солнце действительно ярко светит, они все довольно заулыбались.

В этот момент новый раскат грома прервал речь актеров. Шрив поднял руку к небесам.

– «Катарина, – обратился он к Шейле. – Я говорю, что солнце ярко светит».

Шейла в шутку подбежала к двери амбара и сделала вид, что выглядывает наружу. Когда она вернулась, то ответила кротко: «Ну ясно, солнце – Божья благодать».

Младшие дети от смеха попадали со скамьи.

В конце, когда она произнесла свой последний монолог и он заключил ее в свои объятия, Миранда почувствовала, как у нее самой сильнее забилось сердце.

– «Ай да жена! Кэт, поцелуй! Вот так!» Вновь черные глаза нашли ее, как это было в тот вечер, когда он играл Ромео. Миранда ощущала их власть, чувствовала, как они притягивают ее к нему. Как бы защищаясь, она обхватила руками балку, которая поддерживала лестницу, ведущую на сеновал.

Шрив улыбался ей, а его взгляд уже как бы обнимал всех женщин среди зрителей. В то же время Шейла Тайрон, изогнувшись в его объятиях, повернулась лицом к зрителям и игриво подмигнула. Каждая женщина вздохнула, а мужчины гордо подняли головы.

Когда представление закончилось, фермер долго тряс руку Шрива. Его жена послала старших сыновей принести из дома огромный горшок с тушеным мясом и корзинку с хлебом и кексами. На сене расстелили скатерть, и актеры принялись за трапезу.

– Вы были великолепны, – с восторгом заявила Миранда, откусывая большой кусок ржаного домашнего хлеба. Она так долго была без еды, что даже забыла, когда ела последний раз, а теперь все никак не могла насытиться.

Шейла Тайрон плотнее закуталась в одеяло и недовольно посмотрела на всех.

– Великолепны, как же!

– Приободрись, Шейла, – посоветовала Ада. – Ты никогда еще не пела так хорошо. Даже я расчувствовалась.

– У меня была причина петь, – последовал саркастический ответ. – Я пела, чтобы заработать себе ужин.

– Я считаю – учитывая все обстоятельства, – что это представление было выше среднего. – Шрив указал своей ложкой в сторону Фредерика. – Ты опять путал слова Антония и Брута, Фредди. Жена фермера знает сюжет и, должно быть, это заметила.

– Прости, старина. Но я видел, что захватил их внимание, и решил не прерывать выступление.

– Такая трудная публика, – язвительно пробормотала Шейла.

– Ваши песни, – сказала Миранда, – были просто замечательными. И фермер был так доволен, когда вы запели ту балладу о фермерах. Все получилось очень удачно.

Все они удивленно уставились на нее. Шейла фыркнула. Шрив покачал головой и тяжело вздохнул.

– Мне казалось, мы подобрали тебя в Чикаго.

Миранда озадаченно посмотрела на него.

– Я забралась в ваш фургон в Чикаго.

– А говоришь ты так, будто только что явилась из глухой деревни.

– Не понимаю.

Ада участливо наклонилась к ней.

– У нас есть песни для самых разных зрителей, дорогуша. Если бы она выступала перед солдатами, мы бы пели «Джонни ушел в солдаты».

– Если мы выступаем перед образованной публикой, – наставительно произнес Фредерик, – она поет «Барбару Аллен» или «Плотника».

– Вот оно что.

– Не переживай, – посоветовал Шрив. – Завтра мы отправимся в путь. Один из сыновей хозяина обещал проводить нас до парома, чтобы мы могли быстрее переправиться на тот берег. Еще неделя – и мы будем в Сент-Луисе. А там, девочка моя, ты найдешь другую труппу, с которой продолжишь путь. Или лучше того – вернешься к своей семье.

– Нет. Мне некуда возвращаться. Ада печально посмотрела на девушку.

– Твоя мама, должно быть, вне себя от горя, детка. Она думает, что тебя похитили или даже убили.

Миранда закрыла глаза. Она ужасно скучала по матери, но тем не менее не могла забыть выражение глаз Уэстфолла. Даже сейчас мурашки побежали у нее по спине и тошнота подступила к горлу. Она поступила правильно. Единственное, о чем она сожалела – что она не могла сообщить матери, что жива и здорова. Может быть, через несколько дней она сможет послать ей письмо. Когда она открыла глаза, все актеры смотрели на нее. Миранда закусила губу.

– Я же сказала, что у меня нет семьи. Ада пожала плечами, укрывшись одеялом.

– Какая ты упрямая. – Она устроилась на сене в пустом стойле. – Иди сюда, девочка, вдвоем нам будет теплее. У меня тоже нет ни матери, ни дома.

– Я написала письмо Адольфу Линдхауэру, – сказала Рут Уэстфоллу. Она выглядела очень бледной и грустной, несмотря на модную шляпку из темно-синего бархата, которую купила ей мать.

Ставший всего три часа назад ее мужем Уэстфолл бросил на нее недовольный взгляд.

– Кому?

– Адольфу Линдхауэру. Его сын столько лет был другом Миранды. Они были практически неразлучны в форте Галлатин.

Упоминание о форте прояснило память Уэстфолла.

– Боже мой! Ты хочешь сказать, что написала письмо этому эмигранту? Какое отношение он может иметь к исчезновению твоей дочери?

Рут неприятно поразило раздражение в голосе мужа.