Книга Ведьмины байки - Ольга Громыко

Это становилось забавным.

– Которые вы только что вытащили из моего кошеля?

Вор заметно погрустнел. Он и впрямь знал свое ремесло, но с заговоренным карманом столкнулся впервые.

– Возможно, я ошиблась, – в раздумье продолжала я, – и деготь с перьями пойдут вам еще больше. А уж без руки вы и вовсе будете смотреться неотразимо.

Монетки с тем же проворством вернулись в кошель, вор безрезультатно похлопал себя по карманам и с надеждой предложил:

– Ну, хотите… э-э-э… мою шкуру?

Я с трудом удержалась от смеха:

– Вашу или медвежью?

– Медвежью, – торопливо поправился он, – вот, пощупайте – совсем новехонькая, позавчера на торжище купил.

– Вы купили шкуру стоимостью по меньшей мере в три золотых кладня, чтобы украсть улей, которому красная цена шесть серебряных кипок?!

Вор смущенно кашлянул, и я поняла, что за шкуру он тоже не платил.

– Снимайте, – решила я. В конце концов, отлавливать воров я не нанималась, а шкура и впрямь была хороша.

Менес с похвальной расторопностью выкарабкался из шкуры, торжественно вручил мне обновку, раскланялся и был таков.

Скатанная в трубку шкура оказалась немногим легче неосвежеванного медведя. Я поволокла ее к дому по земле за хвост, чувствуя себя убийцей, прячущим свежий труп. Морда подпрыгивала на кочках, выпирающие клыки оставляли две глубокие борозды. В конце концов они так крепко увязли в нижней ступеньке крыльца, что я чуть не упала. Обозленная, я дернула посильнее, и хвост остался у меня у руках.

Плюнув, я бросила шкуру во дворе – у меня уже начинало шуметь в ушах, следовало как можно скорее приступить к врачеванию. Один-два пчелиных укуса я еще могла вынести, но от пяти как-то чуть не умерла.

Наглотавшись саднящих в горле декоктов и вытащив из различных частей тела с полдюжины пчелиных жал, я крепко призадумалась. Да, неприятно, но терпимо, и магия на сей раз не подвела – от укусов остались едва заметные красные точки и легкий зуд под кожей, в то время как левая щека по-прежнему занимала большую половину лица.

Измыслить что-либо путное я не успела – начало сказываться побочное действие снадобий. Я с трудом разделась, свернулась в клубочек под одеялом и мгновенно заснула.

* * *

Разбудил меня женский визг. Пронзительный невестин бас штопором ввинчивался в уши. «Пирог, – догадалась я, подскакивая к окну, – опять с иллюзиями напортачила».

Паратя и впрямь стояла у пирога, но смотрела вниз, под стол, судорожно стиснув в кулаке приподнятую скатерть. Визг вырывался из нее безостановочно, на вдохе и выдохе.

Пока я оделась и выбежала во двор, вокруг невесты столпилось порядочно народу. Бесцеремонно растолкав селян локтями, я пробилась к столу. Визжать мне не позволяли высшее магическое образование и привычка, но сохранить ледяное спокойствие тоже не удалось.

Под столом лежал… нет, не дайн и даже не труп, а почти полностью истлевший скелет с присохшими остатками плоти, обутый в щеголеватые сапожки Дуппа. Я присела на корточки и протянула руку к ощеренному черепу, но не прикоснулась, а медленно провела над лобной костью и ниже, вдоль грудины.

– Что-то мне здесь не нравится, – вслух подумала я, отдергивая ладонь.

– Да уж знамо что, – хмуро поддакнул Олуп. – Костяки вон эти!

Я промолчала, признавая свой промах. Да, меня не нанимали охранять заночевавших на свежем воздухе гостей, но одно присутствие ведьмы в селе должно было отбить аппетит у окрестной нечисти. Выходит, кто-то или что-то меня недостаточно боялось. И полагало, что не без оснований. Это же предстояло выяснить и мне.

– Люди добрые, гляньте! – взвизгнула сваха, тыча пальцем в дорожную пыль. – Следы!

Селяне в ужасе уставились на широкую полосу с парными штрихами, ведущую из ворот Олупа к калитке соседа. Прежде чем я успела вымолвить слово, толпа с воодушевленными воплями бросилась по следу, на ходу выламывая колья из плетней.

Нашим глазам открылось жалкое зрелище. Обильная ночная роса превратила шкуру в плешивую набрякшую тряпку, словно я затоптала несчастное животное ногами. Вываленный язык усугублял впечатление. Медведь с укоризной косил на присмиревших селян желтым стеклянным глазом; легкий запашок тухлятины домысливался без труда.

– На пасеке поймала, – пояснила я в гробовой тишине, – хотела немного припугнуть, но, кажется, слегка перестаралась…

– Как же это вы его, а? – робко поинтересовался Олуп.

– Взяла за хвост и покрепче дернула, – мрачно пошутила я, предъявляя лежащий тут же хвост.

Никому и в голову не пришло усомниться. Селяне воззрились на меня с суеверным уважением. И опаской, разумеется. Никто не осмелился попрекать ведьму, походя вытряхнувшую медведя из шкуры, каким-то там высохшим дайном. Олуп только вежливо поинтересовался, не могут ли они посодействовать мне в поисках злодея, и если да, то все село к моим услугам.

Для содействия я выбрала глазастого Олупова сынишку. Дети частенько запоминают кучу совершенно ненужных подробностей, игнорируя главное, но обыденное. И если болтливая баба принесет от колодца ворох сплетен и зависть к соседке в новом тулупе, то увязавшийся за ней ребенок непременно заметит обломок цветастого горшка, незнакомую кошку в кроне десятисаженного тополя, а то и – чем леший не шутит? – шмыгнувшего за угол ригенника. Главное, не говорить ребенку, что именно тебя интересует, не то кошки и ригенники будут сидеть на каждом заборе.

Так что я подловила мальчишку за переборкой сухой фасоли и, пристроившись рядышком, за компанию лущила колючие стручки, исподволь выведывая сельские новости.

– А поле у леса – оно чье? – как бы между прочим спросила я, высыпая в миску горсть скользких зерен.

Мальчик посмотрел на меня как на ненормальную:

– Окститесь, госпожа ведьма, какое поле? Отродясь ничего у леса не садили, туда и по ягоды-то ходить боязно – там волков пропасть. Месяца не пройдет, чтобы у кого-нибудь овечку или телушку не задрали, собаками и теми не брезгуют. Про курей уж и не говорю, по осени половины недосчитываемся.

– А люди не пропадают?

– Всякое бывает, – степенно ответил мальчик, подражая отцу, – больше заезжие, что по незнанию к волкам в пасть лезут, а те и рады. В том месяце рыцаря в полных доспехах при мече съели, когда лошадь, сдуру в лес ускакавшую, искать пошел. Нашел, поди, – под вечер вернулась, а в правом стремени – сапог с ногой отгрызенной. А еще раньше колдун вроде вас приезжал, ночью вышел во двор и сгинул.

– Постоянного мага, как я понимаю, в округе нет?

– Почему? Есть, – огорошил меня мальчишка, – за два села отсюда, ежели на восток трактом. Звали и его на свадьбу, только он делами да нездоровьем отговорился.

– Маг или знахарь? – уточнила я.