Книга Скромница из царских покоев - Людмила Ситникова

– Я-то здесь при чем?

– Верка драпанула, увидев твоего кота.

– И вашу Лизку тоже.

– Невелики птицы. Они мне обе не понравились. Гнать таких поганой метлой!

Розалия обозрела разбитый горшок, засучила рукава и пошла в столовую.

– Теперь я разберусь с нашей дипломаткой. Она сейчас узнает и о курсе доллара, и об уровне воды в Мировом океане.

Катарина поднялась к себе. День прожит зря. Собеседование сорвалось, помощницы как не было, так и не предвидится, а ко всему прочему запланированная поездка к Магде Холдеевой – по вине свекрищи – тоже не состоялась.

Глава 7

– Катарина, открой немедленно! – Розалия что было сил тарабанила кулаком в дверь. – Считаю до трех, если не откроешь, выломаю дверь! Раз…

Покрывшись липким потом, Катка вскочила с кровати и щелкнула замком. Розалия влетела в спальню, подобно разъяренной львице. Интенсивно размахивая руками, она негодовала. Одного беглого взгляда было достаточно, чтобы понять – в коттедже случилось нечто ужасное. Розалия, конечно же, мастерица поднимать бурю в стакане воды – в основном поводом для истерик служат нечаянно разбитая баночка крема или известие, что кто-то из знакомых сделал пластическую операцию, – но, похоже, сегодня паника свекрови вызвана действительно экстраординарным случаем.

Прижимая к груди Парамаунта, Катарина пролепетала:

– Розалия Станиславовна, не надо кричать. Скажите, в чем дело?

– Чувствовало мое сердце, что ты подложишь мне свинью! Но я и не предполагала, что эта свинья окажется таких громадных размеров. Ну ты и конспираторша! До сих пор не могу поверить, как ловко тебе удавалось пудрить мне мозги. Я ведь в этих делах собаку съела, и вдруг такой грандиозный облом.

Катарина окончательно запуталась. Сначала какая-то свинья, теперь собака. В конце концов, ей кто-нибудь объяснит, что происходит?

– Розалия Станиславовна, спрашиваю последний раз, почему вы так взвинчены?

– Ты сама сейчас взвинтишься. Так взвинтишься – мало не покажется.

Свекрища заметалась по спальне.

– Такая милашка, настоящая куколка. Аккуратный носик, раскосые глазки, губки… она красотка.

Копейкина подавила вздох. Все ясно, она оказалась права – речь о пластике. Только вот при чем здесь она и о какой конспирации талдычит свекрища?

Натянуто улыбнувшись, Катка спросила:

– Кто на этот раз сделал подтяжку? Неужели Венера Александровна?

– Типун тебе на язык!

– Ирма Моисеевна?

– За базар ответишь!

– А конкретней?

– Я не могу прийти в себя! У меня шок третьей степени!

– Тогда давайте поговорим, когда шок пройдет.

– Одевайся! – отчеканила свекровь.

Катка накинула на плечи халат.

– Я готова, что дальше?

– Идем.

Сделав пару шагов по направлению к двери, Розалия Станиславовна резко остановилась.

– Прежде чем мы спустимся вниз, ответь, какая у тебя была девичья фамилия?

– Зачем вам?

– Отвечай!

– Царева.

– Господи, я так и знала, так и знала! Ну почему ты Царева, а не какая-нибудь Плебейкина?

Катарине порядком надоело играть в жмурки. Толкнув дверь, она решительно ступила в коридор.

– Какое несчастье, – слышались за спиной причитания свекрови. – Мексиканские сериалы отдыхают. Ах! Ох! Ух!..

Пребывая в полном недоумении – а если быть до конца откровенной – закипая от злости на Розалию, Катка спустилась в гостиную. Возле камина стояла молоденькая девушка лет семнадцати. Вид у незнакомки был виноватый и чуточку жалкий. Понуро опустив голову, она нервно комкала в руках тетрадный листок.

В первые секунды Копейкиной показалось, что она раньше уже видела девицу. Вот только вспомнить, где именно и когда, не представлялось возможным.

«Может быть, по телевизору? – вопрошал внутренний голос. – Хотя вряд ли, слишком уж она зажата для того, чтобы красоваться с голубого экрана».

Осмотрев девицу с ног до головы, Катка не без доли зависти отметила, что фигурка у хрупкого создания подходит под определение – идеал. Ей самой до таких «высот» расти и расти. Вспомнив съеденные вчера за ужином пирожные, Катарина поежилась.

Тряхнув ярко-рыжими волосами, девушка первой нарушила затянувшееся молчание.

– Здравствуйте, – ее голосок казался тоненьким и каким-то безжизненным.

В фильмах таким голосом обычно разговаривают особы, лежащие на смертном одре.

– Привет. – Катарина перевела взгляд на стоящую в дверях Наталью и покоящиеся у ее ног вещи: старенький потертый чемодан и видавшую лучшие времена спортивную сумку.

Натка держала в руках носовой платок, время от времени промокая покрасневшие глаза.

Незнакомка кашлянула, искоса посмотрела на Катку, а затем несмело поинтересовалась:

– Вы Царева Катарина Бориславовна?

Не успела Копейкина открыть рот, как с площадки второго этажа раздался крик Розалии:

– Да, детка! Это она! Она самая! Царева, мать ее! Катарина Бориславовна!

– Теперь я Копейкина. Катарина Копейкина. А вам, простите, откуда известна моя девичья фамилия?

– Я так и думала, что вы вышли замуж, вы очень красивая женщина. Глупо было бы рассчитывать, что вы живете в одиночестве.

Непонятно почему, но подобного рода комплимент подействовал на Кату отрицательно.

– Разве мы с вами знакомы? – спросила она, спиной ощущая колкий взгляд свекрови.

Девушка молчала.

– Ты не на допросе в КГБ и не в налоговой инспекции, – влезла Розалия, – поэтому кончай играть в молчанку. Ну, говори!

Шмыгнув носом и смахнув со щеки слезинку, рыжеволосая гостья тихо прошептала:

– Катарина Бориславовна, меня зовут Полина. И я… ваша дочь!

На мгновенье у Копейкиной остановилось сердце. Да, да и еще сто раз да! Катке показалось, что оно перестало биться. Виски отозвались тупой болью, и почему-то сильно разболелся зуб. Сделав глубокий вдох, Ката схватилась за спинку кресла, а с пересохших губ слетел вопрос:

– Что ты сказала?

– Она говорит, что она твоя дочь! – Розалия Станиславовна уперла руки в бока. – Дочь, понимаешь? Дочурка, доченька, чадо, отпрыск, называй, как хочешь, это сути не меняет.

Катарина усмехнулась:

– Должна тебя предупредить, Полина… шутка неудачная.

– Я и не думала шутить. Разве такими вещами шутят? За кого вы меня принимаете?